Террорист

Если кто-то ненароком проспал предыдущий эпизод, подсказываю: из объявления следует, что Скворец законтачил с «московским офисом», от которого отпочковывается наша Аммиачинская ячейка бомбистов, и получил «добро».

Стало быть, «лабораторная работа» отменяется: надо все бросать и ехать на встречу с центровыми апологетами детского терроризма.

Замечательно. А я уже, грешным делом, подумал, что все вчерашнее – не более чем идиотская шутка. То есть к обеду выветрится вместе с похмельем, а уже завтра можно будет забыть обо всем этом как о неприятном алкогольном кошмаре.

Увы, реальность говорила обратное: злобный Автандил Аллергенов настоятельно требовал, чтобы ему немедля доставили русских борзых.

– Давай юнг возьмем, – предложил я.

– Я «против», – поспешно возразил Федя.

– Почему?

– Ну… – Федя замялся. – Просто… А! Пусть «Интифаду» мониторят. Раз уж мы сегодня ничего не будем там делать…

Все понятно. Федя не хочет вязать Борман-Рому с сумасшедшими детьми-бомбистами.

Это закономерно. Федя привык тщательно ограждать юнг от наших «героических» игрищ: они видят ролики, как и все остальные граждане, знают, что это делаем мы – и на этом все. Никаких деталей, имен, нюансов.

Нет, это вовсе не педагогический ход. И не бесплодная попытка оградить наших пацанов от тлетворного влияния «улицы»: в этом отношении они давно и безнадежно испорчены и успели по самые уши влипнуть во все перипетии незаконной деятельности против государства.

Федя бережет юнг от Седого.

Он опасается, что, если дело дойдет до нашей ликвидации, Седой может дать команду заодно убрать и Борман-Рому. Хотя бы уже на том основании, что они все это время жили с нами, а мы запросто могли в непринужденной домашней обстановке сболтнуть что-нибудь лишнее. Например, что-нибудь про РПК – не проект, а человека.

Федя несколько раз подымал эту тему в присутствии Седого: прямо говорить не решался, а так – намеками. Намеки, надо сказать, получались вполне неуклюжими. Например так:

– Не забудь потом это сжечь. Ну и, естественно, постарайся, чтобы это не попало на глаза юнгам. А то у них дурные вопросы возникнут…

Речь шла об «инфолистах» на «клиентов».

Неуклюжесть заключалась даже не в топорной подаче, а в том, что все данные, содержащиеся в инфолистах, можно при большом желании добыть в Интернете. А собственно, «листы» и вообще всю прочую документацию, независимо от «степеней», нам навынос не дают. Мы читаем все это в служебном помещении.

Седой схватывает все с полунамека, так что пару раз он сделал вид, что просто не обратил на это внимания, а потом прямо сказал:

– Федя, ты зря беспокоишься. Что ж мы, по-твоему, совсем душегубы? Не волнуйся. Если вдруг до этого дойдет, сплеча рубить никто не будет. Мы во всем тщательно разберемся, это я тебе гарантирую…

В общем, я вот эту Федину фобию прекрасно знаю, но сейчас решил настоять на своем и коротко пояснил мотивацию:

– Первое. Мы понятия не имеем, сколько лет их вождям. Может, это такие же дети? Если так, то есть риск напороться на недопонимание сугубо по возрастным позициям. Нет, не на первой фазе знакомства – эйфории – почитания, а когда как следует обнюхаемся, договоримся по концепту и перейдем к решению практических вопросов. А юнги в этом плане будут выступать в роли регулирующего фактора. Они тоже «наргеры», и дети их любят.

Второе. Не думаю, что после этой встречи наши юнги подхватят бомбистскую манию и побегут рвать все подряд. Это ведь незаразная болезнь, верно?

– Ну, не знаю… – Федя от моих выводов был не в восторге, но спорить не стал. – Мне это не нравится, но… Пусть едут. Глядишь, в самом деле, какая-то польза будет…

Да, для тех, кто знает Бормана и Рому с самого начала, следует дать небольшое пояснение по их самостоятельной деятельности.

Дело в том, что ранее Бормана с Ромой нельзя было отпускать одних за пределы нашего города, где их все знают. Потому что они вели себя легкомысленно, крайне дерзко и почти со стопроцентной вероятностью влипали в разнообразные неприятные истории.

Теперь их можно спокойно бросать в каком угодно районе любого незнакомого города, и при этом не нужно тратить время даже на намеки по поводу поведения.

С чего бы вдруг такие странные метаморфозы? С того, что за последний год наши юнги испытали и пережили столько, что иному человеку и за всю жизнь не доведется испытать. И это не прошло даром: они стремительно и нехорошо повзрослели, возмужали и как-то незаметно утратили прежнюю юношескую беспечность. Теперь это совершенно взрослые люди, полноценные бойцы, готовые для выполнения самостоятельных задач.

Вот так-то…

* * *

Прибыв на место, мы загнали свой «Хитрил» на аккуратно расчерченную линейку у супермаркета «Гянджа» и безропотно выдали ласково-иноземному парковщику сто рублей. Если вам кто-то скажет, что в Москве отменили плату за парковку, не верьте. Тут повсеместно сохраняется этакая приятная стабильность, столь ценимая аборигенами: Москва, иноземцы, пробки, всеобщий бардак и платные парковки. То есть все как было, так и осталось. Аминь.

Наш связной отсутствовал.