Террористы и охранка

— Великого князя убили. Ему оторвало голову. Каляев был арестован через несколько минут после покушения, весь окровавленный, но со спокойным и ясным выражением на лице. Преданный военно-полевому суду, он был приговорен к смертной Казни. Всем известна история посещения его в тюрьме великой княгиней Елизаветой, женой убитого сатрапа. Каляев сам описал в потрясающем рассказе это свидание и свой разговор с княгиней. В этом столкновении с особенной яркостью выделилась простая и благородная личность террориста с его немного наивною и глубоко мистическою верой в великое дело. Для Каляева революция была религией. И смерть его была смертью великомученика.

Иван Платонович Каляев был казнен 11 мая в Петербурге, в Петропавловской крепости. Когда, за несколько дней до смерти, он узнал из письма матери, что в городе распространились слухи о его помиловании, он немедленно написал министру юстиции: «Как революционер, верный преданиям Народной Воли, я считаю, что долг и совесть моя приказывают мне отказаться от помилования».

При его казни присутствовали только несколько официальных лиц. Перед самой смертью он обернулся к дежурному офицеру и произнес с глубокой силой следующие слова:

— Скажите моим товарищам, что я вечно буду с ними…

Как в деле Плеве, так и в деле вел. кн. Сергея, Азеф резко отступил от своей обычной тактики, заключавшейся в том, что он отчасти, а иногда целиком, разрушал одной рукой, в интересах охраны, то, что создавал другой, в интересах революции. Азеф не дал департаменту полиции ни одного сведения, ни одного указания, ни одного косвенного намека о готовящихся покушениях в Москве, Киеве и Петербурге[57]. Действуя таким образом, он, несомненно, следовал не голосу убеждения или темного революционного чувства, как склонны были думать некоторые, а холодного, бессердечного, расчета, подсказывавшего авантюристу необходимость укрепить навсегда свое положение в партии.

Мы считаем тем не менее небесполезным дать здесь место тем многоразличным толкованиям этого наиболее крупного и вместе с тем наиболее темного дела Азефа.

В каждом из этих толкований могут содержаться кое-какие крупицы истины.

Все шаги и начертания террористического отряда были известны московской охранке. Но Петербург ничего не знал. Директор департамента полиции Лопухин ни о чем не был предупрежден своими подчиненными, Рачковским и др. Московские сыщики в продолжение нескольких дней не прекращали внешнего наблюдения за террористами и по пятам следили в особенности за тремя из них, в том числе Каляевым. Они даже телеграфировали в Петербург, испрашивая разрешения арестовать участников заговора, но им ответили, что не следует ничего предпринимать до получения специальных инструкций из столицы. Великий князь Сергей был тоже оставлен, как уверяет Бакай, в полном неведении о грозящей ему опасности. Охрана ограничилась усилением полицейской охраны, которой он обычно был окружен. В день покушения вел. князь выехал, не предупредив охраны. В тот же день получился, наконец, приказ об аресте Б. Савинкова и его сообщников… Но было уже поздно… Он не был даже арестован после покушения и ему удалось, благодаря паспорту, который ему был дан Азефом, покинуть без всяких затруднений первопрестольную. С такой же легкостью выбралась из Москвы и Дора Бриллиант, в продолжение многих месяцев свободно разъезжавшая потом по югу России.

Что произошло в Москве? Убийство великого князя совершилось ли вследствие нерадения местной охраны, не торопившейся с арестами из-за вмешательства департамента полиции?… Существовали ли еще и другие скрытные факторы, более могущественные, которые сознательно и умышленно не давали Рачковскому и его сообщникам действовать вовремя? Погиб ли дядя царя жертвой одной из тех драм, как об этом писал Жорес, которые вызываются беспощадной борьбою котерий, неизбежных в самодержавном строе? Вряд ли мы когда-нибудь об этом узнаем точную фактическую истину.

Но если даже допустить соучастие или сообщничество царской полиции в этом покушении, а следовательно, и ее осведомленность, то вопрос о роли Азефа должен быть разрешен отрицательно: Азеф ничего не сообщил полиции. Полученные ею сведения, если действительно таковые она получила, исходили, как и сведения о петербургском отряде, из другого источника.

Судьба этого последнего отряда была самая трагическая. Несмотря на его многочисленность, на его строгую организованность, на совершенство планов, выработанных до мельчайших деталей, ни одна из поставленных им целей не была осуществлена. Все члены его были выданы Татаровым, который сообщил правительству все, что он знал о заговоре, а знал он многое. Уже после провала отряда Азеф послал дополнительные[58] сведения. Почти весь отряд был захвачен; предательство Татарова стоило жизни многим из участников неудавшихся покушений.