Террористы и охранка

Дело вообще началось при дурных предзнаменованиях. Глава отряда Максимилиан Швейцер, вернувшийся в Россию под видом английского артиста Мак-Куллоха, остановился в Петербурге в гостинице «Бристоль». 26 февраля в комнате швейцара, где он хранил в чемодане привезенные им бомбы, произошел неизвестно от какой причины страшный взрыв, во время которого погиб и сам Швейцер. Но несмотря на эту жестокую потерю, отряд все-таки продолжал свою работу.

В продолжение девятнадцати дней полиция оставляла террористов на свободе. Система Рачковского заключалась в том, что в делах, освещаемых секретными сотрудниками, к арестам приступали только в последнюю минуту, накануне или в самый день покушения, чтоб дать участникам как можно больше бы себя скомпрометировать и позволить полиции собрать о них как можно больше сведений. Таким образом, первоисточник этих сведений мог быть скрыт и от «сотрудника» отметались возможные подозрения[59].

Террористы были переодеты извозчиками, рассыльными и т. д. Взрывчатые вещества и бомбы хранились в верном месте, куда, казалось, охранники никогда не догадались бы сами направить свои поиски, а именно: на квартире дочери владимирского губернатора Татьяны Леонтьевой, прославившейся впоследствии своим убийством в Люцерне мирного французского коммерсанта, которого она приняла за Дурново[60].

Леонтьева состояла в это время членом «боевой организации». Полиция усиленно следила за террористами. Ни один их шаг не ускользал от внимательно наблюдавших за ними филерами. Начиная с 14 марта заговорщики стали бродить или поблизости от дома Трепова, или в окрестностях, где жил Булыгин, или же возле Мариинского дворца, где собирался совет министров. 16-го были произведены массовые аресты на улицах. Было взято больше двадцати человек. Среди арестованных оказались Татьяна Леонтьева, Барышанский, Марков, Трофимов, Моисеенко и др. У некоторых — Барышанского и Маркова — были с собою бомбы. Трофимов оказал при аресте энергичное сопротивление полиции. Он был осужден вместе с Марковым и Барышанским к бессрочной каторге. Остальные подпали под амнистию, провозглашенную после манифеста 30 октября.

Но все эти тяжелые неудачи с лихвой искупались блестящим успехом 4 февраля. После казни великого князя Сергея слава Азефа достигла своей высшей точки. Никогда еще в русских революционных партиях вождь не пользовался таким авторитетом и обаянием и таким слепым доверием своих товарищей. Под прикрытием партийного иммунитета, чувствуя свою полную безнаказанность и неуязвимость, Азеф открывает новую кровавую серию измен и предательств, точно стремясь окончательно упрочить свое положение в мире сыска и охраны.

Первою его жертвой стала Зинаида Коноплянникова, убившая впоследствии генерала Мина. Молодая террористка устроила в Москве динамитную мастерскую и организовала покушение против московского генерал-губернатора Дурново и московского же градоначальника ген. Медена. Выданная Азефом, Коноплянникова была арестована 12 сентября в Смоленске. В ее сумке была найдена гремучая ртуть для бомб и разные препараты, необходимые для изготовления взрывчатых веществ.

К этому же времени относится знаменитая саратовская история с выдачей и бегством «бабушки» Екатерины Брешковской, о которой нам уже пришлось говорить в предыдущих главах.

Азефская «манера» особенно ярко проявилась в этот период.

После последних покушений из членов «боевой организации» уцелело только три человека: Савинков, Дора Бриллиант и Азеф. Весною того же года Азеф обновил ее состав и принял в нее Зильберберга и несколько других террористов. Савинков и Зильберберг отправились в Киев для казни Клейгельса. Предприятие опять не удалось, так как Азеф предупредил полицию о готовящемся террористическом акте. Тогда ввиду трудности и сложности положения Азеф созвал в Нижний Новгород виднейших деятелей партии для обсуждения и выработки плана террористических действий в ближайшем будущем. На конференции он предложил организовать покушение на нижегородского губернатора Унтерберга. В то же самоё время он донес департаменту полиции о собравшейся, по его собственной инициативе, конференции и сообщил о принятом на ней решении убить Унтерберга. Затем Азеф на несколько дней уехал в Москву и по возвращении предупредил членов конференции, что они выслежены полицией и что им следовало немедленно разъехаться. Таким образом, предатель своим двойным ходом убил двух зайцев: добился одобрения в департаменте полиции за ценные указания и благодарности со стороны революционеров за то, что он «спас конференцию».