Террористы и охранка

В действительности вся преступная деятельность провокатора могла быть объяснена только при допущении известного дуализма царского политического сыска и постоянной общности интересов одной ее части с личными интересами Евно Азефа.

На протяжении чуть ли не всей жизненной карьеры Азефа мы часто наталкивались на любопытную фигуру начальника политической полиции Рачковского, который, несомненно, был главным вдохновителем предателя. Рачковский создал из провокации настоящее специфическое искусство. Его рука видна во всех крупнейших «провокационных актах» начиная с 1892 г., когда он с прославившимся впоследствии Ландезеном-Гартингом организовал в Париже динамитную лабораторию и подстроил знаменитое «дело бомбистов», к которому мы еще вернемся ниже. К какому году относится начало его сношений с Азефом, неизвестно, но уже в 1902 г. он обратился к бывшему тогда директором департамента полиции А. А. Лопухину с ходатайством о выдаче пятисот рублей Е. Азефу для передачи Гершуни «на устройство тайной типографии и динамитной мастерской».

После казни фон Плеве, которая расчистила ему путь к возвращению на службу, Рачковский, конечно, прекрасно был осведомлен о настоящем положении своего выученика в партии социалистов-революционеров. Во время процесса Лопухина один из свидетелей, бывший министр внутренних дел князь Святополк-Мирский, показал, что в 1904 г. непосредственно подчиненный ему Лопухин докладывал ему, что «сотрудник» Азеф вступил в центральный комитет партии с.-р. и что поэтому он предложил бы отказаться в будущем от его услуг. Лопухин находил, что подобное сочетание функций члена центрального комитета и правительственного агента не может быть терпимо в современном государстве и является вопиющим противозаконном. Однако Азеф остался. Рачковский, знавший о нем гораздо больше, обладал, видно, более гибкой совестью и менее наивными взглядами на задачи полицейского сыска. Волнение Лопухина должно было казаться ему смешным, сведения, получаемые им от Азефа, способствовали его быстрому повышению. Все неудачи террористов, как, например, в деле Трепова, великого князя Владимира и др., ставились ему в заслугу. Он вскоре в вознаграждение был назначен директором или заведующим политическим отделом с совершенно независимым, автономным положением и перестал давать отчет в своих действиях не только непосредственному своему начальству, но даже и министрам.

Рачковский завел в Москве своих клевретов. Он там организовал свою специальную агентуру, которая вступила в глухую борьбу с местным настоящим полицейским сатрапом. С каждым неудачным покушением влияние его усиливалось. Помимо чинов и орденов, он из своего исключительного положения извлекал значительные денежные выгоды. Так, за свои «услуги» в подавлении московского вооруженного восстания он получил от благодарного царя подарок в 72 000 рублей. «Боевая организация» была в руках Рачковского вернейшим орудием, которым он умело пользовался для достижения личных, корыстных целей. В департаменте полиции мало кто догадывался о прикосновенности Рачковского к самым темным делам, к самым чудовищным интригам. А между тем этот «величайший мастер сыска», лишенный элементарных чувств совести и чести, никогда не останавливался ни перед какими преступлениями и нередко прибегал к убийству как к средству приобретения иди сохранения власти. Несмотря на то что он согласно официальным заявлениям был якобы после разоблачения Азефа отстранен от департамента полиции, Рачковский продолжал, без сомнения, оказывать влияние на ведение сыска провокации через своих ставленников, вроде ген. Герасимова. Если верить Бурцеву, Рачковский пользовался «высоким правом» адресовать свои доклады лично царю Николаю[65]. Одно это делало его всемогущим и страшным даже для верхов бюрократии.

Отношения Азефа и Рачковского были отношениями друзей-сообщников. Многолетняя тесная связь исключала «долговечность» революционной «тайны» Азефа, а общность интересов должна была быстро привести их к тайному соглашению.

8. Две полиции

Темные безответственные силы всегда являлись неизбежным порождением самодержавного строя. Власть в таких государствах часто попадает в руки случайных фаворитов придворной своры, отдельных министров-ставленников этой своры, которая произвольно и самолично распоряжается судьбами страны. С другой стороны, в большом современном государстве необходимым орудием деспотизма является бюрократия. Но могущество этой последней, держащей в своих руках весь государственный аппарат, превращает ее в силу ее бесконтрольности в настоящую олигархию.

Русская царская полиция представляла наиболее поучительный пример такого бесконтрольного аппарата. Ей присваивались обширные права, так как правительство на нее возлагало задачи по борьбе со всеми «неблагонадежными» элементами, которые она обязана была обезвреживать и уничтожать. Даже сам А. А. Лопухин, еще в бытность свою директором департамента полиции, представил в совет министров (в 1904 г.) обстоятельный доклад, ярко характеризующий вею русскую полицию.