Терроризм в Российской Империи: Краткий курс

Против тактики «безмотивного» террора выступили анархо-синдикалисты. Особенно активно проблема терроризма обсуждалась на страницах женевского журнала «Буревестник». В первом же номере «органа синдикального анархизма» террору была посвящена статья с характерным названием «Наболевший вопрос». Оговорившись сразу, что анархисты признают террористическую борьбу и считают ее средством классовой борьбы, автор статьи, подписавшийся «Э. Ефимов», очертил возможные сферы ее применения вполне в хлебовольческом духе. «Изъятие из обращения» должно носить избирательный характер и практиковаться в отношении особо активных защитников привилегий господствующего класса, а не против любого буржуа; революционизирующее влияние на массы терроризм может оказать лишь в том случае, если будет понятен трудящимся и направлен против их «наиболее лютых и жестоких врагов»^[117].

Что же касается тактики «безмотивного» террора, то она непонятна рабочей массе. Более того, будучи направлена не против конкретных известных врагов трудящихся, а зачастую против случайных людей, к буржуазии никакого отношения не имевших (например, в кафе не обязательно будут находиться одни буржуа), она создает превратное впечатление, что анархисты ведут борьбу против всех. Теория «безмотивников», что взрыв бомбы, как явление весьма эффектное, привлечет к себе всеобщее внимание, возбудит толки и создаст тем самым удобную ситуацию для анархистской агитации, также не выдерживает критики, ибо взрывы бомб в России сейчас столь часты, что вряд ли способны долго привлекать чье-либо внимание.

«Чтобы развить классовое самосознание трудового люда, – заключал Ефимов, – мы должны пропагандировать не “безмотивный террор”, не “швыряние бомб в анонимную толпу”, а классовую борьбу, борьбу на экономической почве за конкретно выставленные требования – за ясный, всем понятный идеал. Мы должны помнить, что индивидуальный террор не самое важное средство нашей борьбы, ибо он не в состоянии избавить нас от окружающего общества, а что он только облегчает нашу борьбу, очищает путь от препятствий…»

В этом же номере «Буревестника» можно было найти статью, трактующую терроризм с точки зрения этики.

Террористический акт, как «вытекающий из высших социально-моральных чувств», провозглашался «высшим моральным актом».

«Террористический акт, – пояснял автор статьи «Этика террора», – вытекает из чувства солидарности страданий всех против современного строя; он есть отклик чувствительной морально-утонченной души цельного индивида. Он есть самое широкое человеческое чувство ко всем страдающим, выливающееся в активную ненависть всяких тиранов. Любить недостаточно – нужно уметь еще ненавидеть, и ненависть зла, ненависть насилия, ненависть власти и всех ее защитников есть еще более социально полезное чувство, еще более моральное чувство, чем любовь»^[118].

Критикуя тактику «безмотивного» террора, мелких экспроприаций, нередко перераставших в обычный бандитизм, анархисты-синдикалисты не отрицали терроризм как таковой; они по-другому видели его место в системе борьбы против существующего строя. Терроризм должен был способствовать успеху борьбы рабочего класса за свои интересы, включая профессиональные, служить задачам пропаганды. Теория не расходилась с практикой. В 1906 году в Одессе участники группы южнорусских анархистов-синдикалистов «Новый мир» в период забастовки портовых рабочих убили капитанов двух пароходов, а также взорвали океанское судно «Григорий Мерк». Синдикалисты приняли также участие в ограблении одесского отделения «Международного банка»^[119].

Критика синдикалистами «безмотивного» террора ни в малейшей степени не повлияла на его адептов. «Бунтарь» в специальной теоретической статье разъяснял, что антибуржуазный террор (т. е., по сути, «безмотивный») есть высшая форма экономического террора. Если оружие террора будет направлено только против наиболее жестоких представителей господствующего класса, это может притупить классовое чувство: «разбивается вдребезги живая идея класса, принижается и душится живое чувство ненависти ко всему эксплуататорскому классу». Разумеется, для усвоения смысла террора необходимо, чтобы «душа двигалась и волновалась». Поэтому террор нуждается в «словесном истолковании» и в соответствующей пропагандистской подготовке. «Террор, – вдохновенно писал автор статьи, – предполагает за собой подъем человека, его перерождение, он акт творения нового человека»^[120].

«Социология» и психология анархистского террора