Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Среди работ, посвященных проблеме терроризма, несколько особняком стоит опубликованная Плехановым в августе 1904 г. в органе германских социал-демократов «Форвертс» статья «Социал-демократия и терроризм». Парадокс ситуации, по поводу которой была написана статья, заключался в том, что на процессе против социал-демократов, проходившем незадолго до того в Кенигсберге, прокурор, в качестве доказательства приверженности русских социал-демократов терроризму, ссылался на «Наши разногласия» Плеханова! Плеханову пришлось потратить немало усилий, чтобы найти объяснение своей известной фразы в пользу терроризма таким образом, чтобы изменить задним числом ее смысл на прямо противоположный. «Цель этих моих слов заключалась не в том, чтобы направлять революционные силы на террор, а в том, чтобы отвлечь часть их на дело пропаганды и агитации в среде пролетариата»[690].

Еще раз, в лапидарной и весьма жесткой форме Плеханов высказал свое отношение к терроризму. «Возвращаясь к терроризму, — писал он, — я повторю еще, что наша партия в настоящее время относится к нему с самым решительным отрицанием... Убежденный социал- демократ, полный веры в свое дело, никогда не станет террористом». Он в очередной раз подчеркивал, что террору могут сочувствовать только люди, разочаровавшиеся в массовом движении. Террористические действия скорее вредны для революционного движения, ибо провоцируют «белый террор» и создают тем самым дополнительные препятствия для агитационной и пропагандистской работы в массах. Увлечение террором, отвлекая профессиональных революционеров от пропаганды и агитации, замедляет распространение революционных идей в рабочей массе[691].

Плеханов упрекал западноевропейских социал-демократов за то, что они, даже отвергая террор в принципе, отзываются нередко о террористах как о героях par exellence. «Эти люди не знают, что при русских полицейских условиях деятельность пропагандиста и агитатора требует гораздо больше самоотвержения, чем самый смелый аттентат». Современный социалист, заключал свой «обвинительный акт» Плеханов, «никогда (разрядка моя. — О.Б.) не признает нашего террора серьезным средством революционной борьбы, нашего террора, который всегда был и останется делом отдельных лиц или в лучшем случае — делом отдельных и по необходимости небольших революционных организаций»[692].

Когда Плеханов уже закончил статью, пришло сообщение об убийстве Плеве. Как известно, этот самый громкий теракт Боевой организации вызвал едва ли не всеобщее одобрение в обществе и привел к повороту во внутренней политике самодержавия, став одним из наглядных образцов того, что терроризм при определенных обстоятельствах является вполне эффективным оружием. Однако первая реакция Плеханова на убийство Плеве была весьма настороженной. В кратком послесловии к статье в «Форвертсе», так и озаглавленном — «После убийства Плеве», он писал, что удачное покушение на жизнь всесильного министра нисколько не изменяет его взгляда «на роль террора в нашей освободительной борьбе». Он выразил опасения, оказавшиеся беспочвенными, что покушение еще более усилит «политический гнет царизма» и увеличит трудности «нашего рабочего движения»[693].

Уже после отсылки статьи в «Форвертс» Плеханов писал А.Н.Потресову по поводу, по-видимому, больше встревожившего, чем обрадовавшего его убийства Плеве: «по моему мнению, в № 70 "Искры" необходимо поместить хоть небольшую заметку о Плеве[694]... Помоему, надо выругать Плеве, но немедленно закричать: товарищи, помните, что террор не наше дело и что теперь больше, чем когда-нибудь, нам необходимо сосредоточить наши силы на нашем рабочем деле. Я думаю, что теперь всякая нота сочувствия террору была бы очень для нас опасна во всех отношениях»[695].

Трудно вообразить, что человек, столь бескомпромиссно высказывавшийся против терроризма в августе 1904 года, менее чем полгода спустя, в феврале 1905го, признает чрезвычайно важной роль «дезорганизаторской деятельности» и призовет социал-демократическую партию к соглашению с «разными террористическими группами». Такой решительный (и стремительный!) пересмотр тактических установок должен был быть вызван чем-то чрезвычайным. Чрезвычайное действительно случилось — в России началась революция.

3. «Вместе бить!» (Революция 1905—1907 годов, терроризм и русская социал-демократия)