Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Революция 1905 года, поставившая для социал-демократов в порядок дня вопросы о вооруженном восстании и других способах насильственного свержения существующего строя, привела и к существенному изменению подходов к проблеме терроризма. Диктовалось это и вполне реальными успехами эсеров на террористическом поприще, явно, в период политической нестабильности, расшатывавшими устои режима, и настроениями «рядовых» революционной армии. Они стремительно радикализировались и временами действия боевых дружин и им подобных вооруженных формирований большевиков, меньшевиков или эсеров мало чем отличались друг от друга. Отсюда естественным было желание скоординировать действия различных революционных партий, что предполагало учет взаимных интересов и более лояльное отношение к истинным или мнимым теоретическим заблуждениям партнеров по революционной борьбе.

Особенно разительной выглядела эволюция Плеханова. Собственно, его оценки терроризма изменились столь стремительно, что слово эволюция вряд ли адекватно характеризует быстроту перемены его взглядов. Статья Плеханова «Врозь идти, вместе бить!», опубликованная в «Искре» в начале февраля 1905 года, была настоящим боевым манифестом. «В наиболее ярких местах этой статьи, — справедливо пишет С.В.Тютюкин, — перед нами предстает как будто прежний Плеханов — боец, оптимист, революционер-"якобинец"»[696]. Впрочем, по нашему мнению, Плеханов никогда не переставал быть «бойцом» и революционером. В монографии Тютюкина рассматривается отношение Плеханова к восстанию. Автор выделяет два основополагающих момента в отношении Плеханова к восстанию: во-первых, он писал, что социал-демократия отстаивает те средства борьбы, которые считает целесообразными в данный момент и этим определяется использование ею насильственных действий, когда это соответствует конкретным обстоятельствам; во-вторых, «российские социал-демократы никогда не могли выработать в себе особого пристрастия к «законности», так как сама обстановка самодержавного государства постоянно внушала им мысль о неизбежности вооруженной борьбы с царизмом. Великие исторические вопросы, подчеркивал Плеханов, разрешаются в конечном счете огнем и мечом, «критикой посредством оружия»[697].

Терроризм был для Плеханова составной частью этой «критики оружием», применимой в условиях восстания или непосредственно предшествующих восстанию, «...всякий, ведущий войну, — писал он, — считает своим долгом по возможности дезорганизовать силы неприятеля... Наш неприятель вооружен так хорошо, что невозможно противостоять ему в открытом бою без предварительной дезорганизации его сил». Плеханов напоминал читателю о своей статье «О демонстрациях» в № 14 «Искры», в которой он, разбирая брошюру «Об уличных беспорядках (мысли военного)» обращал внимание на советы автора (В.Я.Богучарского, подписавшегося псевд. «Бывалый»; кстати, он был не только действительно отставным офицером, но и бывшим народовольцем) в самом начале борьбы народа с войском «изъять из обращения гражданское, полицейское и военное начальство». В этой статье Плеханов высказал предположение, не заостряя на нем внимание читателей, что социал-демократии, вероятно, придется прибегнуть к этому средству, «когда придет время нанести последний, смертельный удар издыхающему царизму»[698].

Далее следовали недавно еще труднопредставимые в устах Плеханова открытые призывы к применению террористических методов: «мы заявляем категорически: дезорганизация правительственной власти, — каких бы "изъятий" она ни потребовала, — представляет собою, ввиду современной военной техники, совершенно необходимое условие удачного вооруженного восстания... Но дезорганизация неприятеля, очевидно, — разъяснял Плеханов традиционный для сторонников терроризма эвфемизм, — предполагает ряд таких действий, которые называются у нас террористическими». Далее Плеханов объяснял свой неожиданный поворот по отношению к террору — «берясь за оружие, мы изменим свое отношение к террору по той простой причине, что тогда коренным образом изменится его значение, как приема революционной борьбы. Если бы мы вздумали практиковать его в обыкновенное время, то мы совершенно отклонились бы от своей прямой и самой важной задачи: от агитации в массе. Поэтому мы обыкновенно отвергали его как нецелесообразный прием борьбы. А в момент восстания он облегчит успешный исход нашей революционной массовой агитации...»[699]

Оговорив, что террору надо будет отвести «строго подчиненное» место «в нашем плане военных действий» и напомнив, что «в течение долгого, очень долгого времени «террор» дезорганизовал не правительство, а самих революционеров», Плеханов указывал, что «во время восстания он дезорганизует врагов революции», и категорически заключал: «И не найдется ни одного социал-демократа, который откажется прибегнуть к нему в такое время»[700].