Терской фронт (СИ)

Кабинет у генерал-майора Стеценко оказался, мягко говоря, просторным: если и не со школьный спортзал размером, то не на много меньше. Массивные книжные шкафы из темного дерева, набитые толстыми томами, длинный «совещательный» стол в форме буквы Т, сразу несколько телефонов, монитор и клавиатура компьютера, крупномасштабная схема Ростова и ближайших городков и поселков на стене. Флаг, кстати, почти привычный мне российский триколор, только в правом верхнем углу — щит с гербом Югороссии. Над спинкой кресла хозяина кабинета — два портрета: один — генерал армии в сером форменном кителе с солидным иконостасом (правда, боевых я среди них почти не обнаружил, Орден Мужества, да ЗБЗ[121], но, учитывая звание — вряд ли в бою добыты). Думаю — здешний Министр Внутренних дел. Второй — в штатском и с уверенным, властным лицом, я так понимаю — Президент здешний. Вот интересно, но на Терском Фронте я портретов, ни этих двоих, ни Генерал-Губернатора не видел. Это как, типа, показатель особого статуса Фронта? Мол, формально мы с вами, а на деле — сами по себе?

Сам генерал-майор сидит в кресле с высокой спинкой. На вид — обычный дядька чуть за пятьдесят, худое лицо, слегка заостренный нос, на улице такого без формы встретишь — и внимания не обратишь. Хотя… Вот разве что взгляд у генерала… Взгляд умного, жесткого и привыкшего приказывать человека. Такого у случайных прохожих на улице не бывает. Слева от генерала стоит, судя по внешнему виду и полковничьим погонам, тот самый «зам по спец» Григорьев. Суровый дядя, не сказать, что огромный, Кузьма наш, к примеру, куда фактурнее будет, но все равно… Жилистая, подтянутая фигура, набитые костяшки кулаков, не один раз сломанный нос — боец серьезный, да еще и взгляд, почти как у генерала, твердый и умный. Сразу видно — оба серьезные профи и явно на занимаемых постах не для мебели числятся.

Четко, по уставу, делаю три шага вперед и, вскинув правую руку к обрезу берета, представляюсь. За мной те же действия производит Толя. Не сбился, не запнулся — молодец, не зря я его поутру гонял.

Высокое начальство с интересом разглядывает нас, мы, как и положено по Уставу, едим его глазами. Как там, в пехотном Уставе Петра Великого: «Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы излишним разумением не смущать командира». За стопроцентную точность не поручусь, но что-то явно в этом стиле и духе. Вот мы с Толей и стоим… Изображаем…

— Значит, это вы и есть те самые? — спрашивает у меня Стеценко.

— Не знаю, что означает «те самые», поэтому не могу ответить уверенно, — отвечаю я генералу.

Ну его к Аллаху, тот Петровский Устав, я идиота из себя изображать не буду, пусть даже и лихого.

— Те самые, — как ни в чем ни бывало, продолжил генерал, — что со своей группой накрошили просто кучу Непримиримых, но каким-то макаром умудрились сами «засветиться». К счастью, только вы двое, а не вся группа.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант, это мы и есть.

— Ну, двое — еще не вся группа, но все равно обидно. Действовали-то эффективно, даже я глядя на фотографии проникся, и с мостом красиво, и с двойной засадой, жаль, когда помощника веденского амира грохнули, фото сделать не смогли… Да и «Оборотни» эти, диверсанты доморощенные… Тоже, видать, матерые демоны были. А без командира что там ваша группа сделать сможет? — вступает в разговор Григорьев.

Ай, да Костылев! Он, похоже, даже случайно прищученных мною в Беное Арби Джамалханова с телохранителями задним числом к делам группы приписал.

— Дело даже не во мне товарищ полковник, ребята у нас такие, что и без меня дел понаделают — только держись. Но ведь ноябрь на дворе. «Зеленка» облетела совсем, еще чуть-чуть, и первый снег выпадет, в горах тогда совсем делать нечего будет. Опять же, «Оборотни» эти…

— Что, «Оборотни»? — заинтересовались сразу оба, и генерал, и полковник.

— «Оборотни» — это не диверсанты. Это, — я замялся, думая, как лучше сформулировать свою мысль, — скорее — егеря, ягдкоманды, как у фашистов во время Великой Отечественной. Охотники за нашими разведывательными и диверсионными группами. А диверсантами у них совсем другие персонажи…

— И кто же? — с явным интересом спрашивает Стеценко.

— Мамелюки.

— Интересно, а вот Андрей Евгеньевич, — Стеценко кивает на Григорьева, — считает, что само существование так называемой группы «Мамелюки» — это турецкая дезинформация. У вас что же, есть доказательства обратного?

— Доказательств пока нет, только, что называется «косвенные улики» и слухи. Но лично я в реальности мамелюков уверен.

— Даже так? — Григорьев явно не обиделся. — Ну, что ж, коллега, как только получите хоть какие-то реальные доказательства — милости просим!

— Обязательно, товарищ полковник.

— Ладно, — легонько хлопает ладонью по столешнице генерал. — За жизнь поговорили, теперь о вас поговорить пора. Это что за арсенал вы вчера с собой приволокли, можно узнать?