Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

Увы, зачем она блистает
Минутной, нежной красотой?
Она приметно увядает
Во цвете юности живой…
Увянет! Жизнью молодою
Не долго наслаждаться ей;
Не долго радовать собою
Счастливый круг семьи своей,
Беспечной, милой остротою
Беседы наши оживлять
И тихой, ясною душою
Страдальца душу услаждать.

Спешу в волненье дум тяжёлых,
Сокрыв уныние моё,
Наслушаться речей весёлых
И наглядеться на неё.
Смотрю на все её движенья,
Внимаю каждый звук речей,
И миг единый разлученья
Ужасен для души моей (2, 9).

Это, конечно, поэтические грёзы Пушкина, ибо жениться он не собирался и на интимную близость с Екатериной не рассчитывал: понимал — она не из тех, с кем до сего дня сводил его случай. Блестящую характеристику Е. Раевской дал её отец.

— Мой друг, — говорил он дочери, озабоченный её будущим, — вы никого не полюбите до того, как будете замужем. Это правда, как вам говорили в моём присутствии в Киеве… Не найти, кто бы вас стоил. Это не лесть, моя дорогая дочь, я не слеп насчёт своих детей, поверьте!.. Я не знаю ни одного молодого человека в Петербурге, которого я мог бы желать мужем для вас, я не знаю никого, кто бы был способен оценить вас…

Пушкин был не в Петербурге, а рядом, и вполне оценил достоинства Екатерины Николаевны, но, как видим, в расчёты Раевского не входил. И поэт, при всём его «бесстыдстве бешенства желаний», понимал, что он не любим.

Нет, я не знал любви взаимной:
Любил один, страдал один (4, 123).

В это время он работал над поэмой «Бахчисарайский фонтан». Сюжет её был навеян рассказами, услышанными в семье Раевских, и в авторском отступлении поэмы Пушкин выразил чувства, которые всё ещё преследовали его:

Все думы сердца к ней летят,
Об ней в изгнании тоскую…
Безумец! полно! перестань,
Не оживляй тоски напрасной,
Мятежным снам любви несчастной
Заплачена тобою дань —
Опомнись; долго ль, узник томный,
Тебе оковы лобызать.
И в свете лирою нескромной.
Свое безумство разглашать? (4, 194)

В отношении оков ситуация разрешилась в мае 1821 года, когда Александр Сергеевич узнал о том, что Екатерина Николаевна выходит замуж за генерала М. Ф. Орлова. Эта новость, конечно, не обрадовала пылкого поклонника «гордой девы», и он писал А. И. Тургеневу: «Здесь такая каша, что хуже овсяного киселя. Орлов женился; вы спросите, каким образом? Не понимаю. Разве он ошибся плешью…» (10, 28)

В этой короткой информации чувствуется раздражение человека, задетого «выходкой» хорошего знакомого и чуть ли не приятеля поэта. Тургенев понял это и в письме П. А. Вяземскому, упомянув Раевскую, добавил: «по которой вздыхал поэт Пушкин».

Весьма переменчивый в своих чувствах, поэт ещё долго не мог расстаться с воспоминаниями о той, которая несколько неожиданно для него стала Орловой. Проникновенные строки, обращённые к ней, он поместил чуть ли не на первых страницах своего романа в стихах:

Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к её ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,

Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей! (5, 24)

Это уже 1823 год, а вот и декабрь 1826-го:

Скучно, грустно… Завтра, Нина,
Завтра к милой возвратясь,
Я забудусь у камина,
Загляжусь не наглядясь.

Звучно стрелка часовая

Мерный круг свой совершит,
И, докучных удаляя,
Полночь нас не разлучит (2, 344).