Теща Дракулы

— Где ты, красотулечка?

— Уходи, Ебата! И как только проник в опочивальню? Дверь на засов затворила, а ты здесь. Через стены прошел?

— Через что хочешь, пройду. На пути к тебе преград нет, красотулечка. Подойди ко мне, не бойся.

— За что мучаешь? Мало мне мужа, так теперь ты, окаянный, покоя мне не даешь.

— Мужу твоему нет дела до жены, по другой красавице сохнет. А я тебя уберечь хочу, красотулечка. Ну, что ежишься. Будто в первый раз все у нас? Зачем слезками такое личико портить.

— Матерь божья, глядя на тебя, плачет.

— Она плачет, мы богаче становимся. Где еще такой отборный жемчуг найдешь?! Иди же сюда!

— Не подходи!

— Что это? Никак ножик? И острый какой!

— Серебряный! Мне матушка дала!

— Ох, как ручкой машешь, вдруг себя поранишь, красотулечка! Дай сюда его от греха.

— Не подходи!

— …Вот все и кончилось, красотулечка. И чего сопротивлялась? Каждый раз одно и то же. Только мучишь себя зря.

— Лучше убей меня, чем этот позор терпеть.

— А ты не терпи! Не хочешь — беги! Кто тебе мешает?! — он прислушался, едва заметно шевеля ушами. — А теперь извини, дела зовут.

* * *

Исчез, будто его и не было вовсе. Виорика, чувствуя себя грязной, опустошенной и усталой, поплелась к бадье с теплой водой. Без помощи служанок залезла и тут же ушла с головой, смывая с себя скверну. Вода пахала лавандой и жасмином. Слезы текли по щекам и пали в воду. Матерь Божья смотрела на нее, и маленькие жемчужинки снова и снова падали на пол. Целую горсть за сегодняшний день можно набрать. Вот Божана и подворовывает. Правильно Ебата сказал: одни плачут, другие богатеют. Так было, есть и так будет.

Мокрые волосы водорослями облепили лицо и тело. Как же получилось, что она осталась совершенно одна. И не у кого помощи просить: родители далеко, муж… а что муж. Теперь она понимает, что значит быть соломенной женой. Вроде и колечко на пальце, а счастья по-прежнему нет.

Виорика отжала волосы и случайно коснулась незаживающей ранки на шее. Ебата приходил к ней каждые три дня, она сопротивлялась, как могла, да что толку?! Все равно брал, что хотел, и уходил. Первое время Виорика хотела пожаловаться мужу, но тот к писарю благоволил и всячески его отмечал. Поверит ли, что не она первой решилась на измену? Вряд ли. На людях Ебата гадко ухмылялся, словно хотел выдать их общую тайну. И Виорика оставила попытки поговорить с Дракулой. Тем более, что он сейчас действительно был увлечен другой.

Не хочешь — беги. Ебата прав. Надо бежать. Иначе в живых ее не оставят. Если не Драула, то Ебата решит ее судьбу. Она снова нырнула в благоуханную воду. А когда через пару минут взглянула на икону, то показалось, что богоматерь впервые за последние месяцы улыбается ей.

Где же Божана? Давно должна была с ужином вернуться.

* * *

«Вот дурища, — ругала себя Божана, спускаясь по витой лестнице во двор. — Кто за язык тянул?!». Пошла за ужином для Виорики, да так и осталась, не устояв перед искушением — отпить вина из княжеских запасов, да полакомиться печеными яблоками с корицей и сливками. Тут-то язык и развязался. Вина в Валахии крепкие, сразу в голову ударяют. Да и компания подобралась на славу: все пришли послушать служанку княгини.

С детства так: вместо того, чтобы промолчать, Божана начинала говорить, да так, что не остановишь. Лишь бы до Ебаты не донесли, испуганно перекрестилась Божана. С княжеским соглядатаем в последнее время творилось что-то не ладное: днем его почти не видать, ночью — Ебата казался вездесущим. Иногда они с князем исчезали до утра. Возвращались, покрытые засохшей кровью и грязью. Но никто не смел задавать ненужные вопросы, никто, даже Виорика. Как-то княгиня осмелилась спросить, и отлетела в другой конец комнаты. Синяк не сходил неделю.

— Божана, он теперь совсем другой, — плакала Виорика. — Днем лютый-лютый, но какой-то вялый. Если его не трогать. То все обойдется. Не тронет. Даже на ласки не отвечает. Сидит в своем кресле и молчит. Даже не знаешь, спит он или бодрствует. Я подойти к нему боюсь. Окна занавешены: так и сидим в кромешной тьме, ждем чего-то. К вечеру просыпается от спячки. Раз — и глаза горят, силы появляются. Иногда смеется, подарки дарит.

— А ты бери подарки, княгинюшка, не отказывайся, — советовала Божана. — То, что тебе не подойдет, я возьму. Чего уж брезговать?!

Но Виорика не слушала, думая о своем:

— Он похож на медведя, нет, скорее, на волка… Глаза безумные, на щеках щетина. Пахнет псиной, когда прикасается, меня мутит, сдержаться не могу. Вроде уедет, легче станет. А после думать начинаю: куда они ездят по ночам? Зачем?