Теснина

Она кивнула, мол, все ясно, так и думала.

– Какие-нибудь мысли на этот счет?

– Да нет, поступай, как считаешь нужным.

Интересно, почему, когда тебе говорят именно то, что ты хотел бы услышать, всегда начинаешь в чем-то подозревать собеседника, сомневаешься в искренности его слов. На самом ли деле Элеонор хочет, чтобы я поступал, как считаю нужным? Или, говоря так, втайне хочет моего провала?

Не успел я решить эту дилемму, как на пороге появилась дочь. На ней была оранжево-голубая полосатая пижама, влажные волосы собраны на затылке.

– Вот и ваша малышка, – объявила она.

Мы с Элеонор дружно заулыбались и одновременно распахнули объятия. Мэдди начала с матери, и это, в общем, понятно. Только все равно оказываешься в положении человека, который протягивает руку, а ее не замечают или просто не хотят пожать. Я отступил на шаг, но Элеонор почти сразу пришла мне на выручку.

– Ступай обними папу.

Мэдди подошла ко мне, и я поднял ее на руки. Весит она не больше сорока фунтов. Забавно – держишь на весу главную в жизни ценность. Девочка прижалась влажными волосами к моей груди. Рубашка разом намокла, но мне было наплевать. Подумаешь, великое дело.

– Ну, ты как, малыш?

– Все хорошо. А я сегодня тебя нарисовала.

– Правда? Можно посмотреть?

– Опусти меня.

Я сделал, как велено, и Мэдди убежала в детскую, оставляя на кафельном полу мокрые следы. Я с улыбкой посмотрел на Элеонор. Нам обоим была известна одна вещь. Не важно, как складываются наши отношения, дочь всегда будет с нами, и это – главное.

Послышался приближающийся стук детских пяток, и на кухне появилась Мэдди. В высоко поднятых руках она держала лист бумаги, похожий на воздушного змея. Я взял его и принялся рассматривать. На рисунке был изображен темноглазый мужчина с усами. Ладони у него были выставлены вперед, в одной зажат пистолет. На оборотной стороне листа обнаружилась еще одна картинка – тоже мужчина, только нарисованный пронзительно-красной краской и с устрашающе-черными острыми бровями, что, видимо, должно было свидетельствовать: плохой дядя.

Я опустился рядом с дочерью на колени, приглашая ее рассмотреть рисунок вместе.

– Так этот, с пистолетом, и есть я?

– Ну да, потому что раньше ты был полицейским.

– Ясно. А этот страшный дядя – кто он?

– А это мистер Демон. – Она ткнула ему в физиономию крохотным пальчиком.

Я улыбнулся.

– А кто такой этот мистер Демон?

– Бандит. Мама говорит, что ты воюешь с бандитами, а этот – у них главный.

– Ясно.

Я с улыбкой посмотрел на Элеонор поверх Мэдди. Все хорошо. Я просто влюблен в свою дочь и счастлив тем, как видится ей мир. В этом мире все так четко и так понятно. Я знал, что скоро этому придет конец, но пока – просто упивался каждым мигом общения с моей Мэдди.

– А можно мне взять эту картинку с собой?

– Зачем?

– Потому что она очень красивая и мне хочется, чтобы она всегда была у меня. Скоро мне придется уехать, я буду разглядывать ее и вспоминать о тебе.

– А куда ты уезжаешь?

– Возвращаюсь в одно место, его называют Городом Ангелов.

– Но так же не бывает! – улыбнулась Мэдди. – Ангелов нельзя увидеть.

– Наверное, ты права. Слушай, мама собирается почитать тебе новую книжку. Про обезьянку по кличке Билли. Так что я, пожалуй, пойду, но постараюсь поскорее вернуться. Ладно?

– Хорошо, папа.

Я крепко прижал ее к себе, поцеловал в обе щеки, потом в макушку и выпустил. Передав Мэдди книжку, еще некоторое время постоял с рисунком в руках.

– Марисоль? – окликнула няню Элеонор.

Марисоль выросла на пороге буквально через секунду-другую, словно сидела рядом в гостиной и только и ждала, когда ее позовут. Я с улыбкой кивнул ей, а Элеонор принялась давать указания:

– Отведите Мэдди в детскую, уложите, а я попрощаюсь с ее отцом и тут же приду.

Я проводил взглядом Мэдди и няню.

– Извини, – сказала Элеонор.

– Ты о чем, о картинке? Ну что за ерунда. Наоборот, мне нравится. К холодильнику прилеплю.

– Не знаю даже, откуда она это взяла, ей-то я ведь никогда не говорила, что ты сражаешься с демонами. Наверное, подслушала какой-нибудь телефонный разговор или что-нибудь в этом роде.

Лучше уж сказала бы ей, вдруг подумалось мне. Неприятно было сознавать, что Элеонор так отзывалась обо мне в разговоре с кем бы то ни было. Впрочем, я постарался это скрыть.

– Ладно, проехали, – отмахнулся я. – Можно ведь и так посмотреть на это дело: когда кто-нибудь похвастается: мол, у меня папа адвокат, или пожарный, или врач, не важно, – у нашей Мэдди будет козырь. Она ответит: "А у меня папа воюет с демонами".

Элеонор рассмеялась, но тут же, подумав о другом, погрустнела.

– Интересно, что она скажет насчет занятий матери...

Тут мне ответить было нечего, и я переменил тему разговора.

– Мне нравится ее мир, – улыбнулся я. – В нем все так прозрачно, так просто, никаких подвохов.

– Мне тоже! – подхватила Элеонор. – Но знаешь, если не хочешь, чтобы дочка действительно думала, будто ты где-то там сражаешься с демонами, я пойму. Почему, кстати, ты сам ей ничего не растолковал?

Я покачал головой и рассказал такую историю: