Тэсс из рода д'Эрбервиллей. Джуд Незаметный

— Гм… какая плоская шутка. Мне не надо было торопиться, вот что.

В конце недели, после того как Гиллингем вернулся в свою школу около Шестона, Филотсон, по своему обыкновению, отправился на рынок в Элфредстон; он раздумывал над тем, что открыла ему Арабелла, пока спускался с высокого холма, который не играл в его жизни такой значительной роли, как в жизни Джуда, хотя он и узнал его раньше, чем Джуд. Придя в город, Филотсон, как обычно, купил местную еженедельную газету и зашел в трактир подкрепиться, поскольку ему предстояло пройти еще пять миль обратного пути; тут он вынул газету из кармана и только начал читать, как в глаза ему бросилось сообщение о «загадочном самоубийстве детей каменотеса».

Несмотря на все его бесстрастие, газетная заметка произвела на него гнетущее впечатление, но вместе с тем и немало озадачила его — он не понимал, каким образом старший ребенок мог быть такого возраста. И все-таки не вызывало сомнений, что в газете описывалось истинное событие.

— Теперь чаша их горя переполнена! — сказал Филотсон, и он думал и думал о Сью и о том, что же она, собственно, выиграла, уйдя от него.

Так как Арабелла поселилась в Элфредстоне, а школьный учитель каждую субботу приходил туда на рынок, не было ничего удивительного, что через несколько недель они встретились вновь, точнее, это произошло сразу после ее возвращения из Кристминстера, где она пробыла значительно дольше, чем предполагала, внимательно наблюдая за Джудом, хотя он ее больше не видел. Возвращаясь домой, Филотсон встретил Арабеллу, направлявшуюся в город.

— Вы любите гулять по этой дороге, миссис Картлетт? — обратился он к ней.

— С недавних нор я снова начала здесь ходить, — отвечала она. — В этих местах я жила девушкой и когда вышла замуж, и все, что было мило мне в прошлом, связано с этой дорогой. Теперь прошлое вновь всколыхнулось во мне, после того как я побывала в Кристминстере. Да, да. Я виделась там с Джудом.

— Ах, вот что! Как же они переносят свое ужасное горе?

— Оч-чень странным образом, оч-чень! Она с ним больше не живет. Как раз перед отъездом я узнала об этом от людей, которым можно верить. Ну, да я и сама видела, что к этому дело идет, так они себя вели, когда я к ним заходила.

— Не живет? А мне казалось, такое печальное событие должно бы еще больше их сблизить.

— Да он вовсе и не муж ей. По-настоящему-то она никогда не была его женой, хоть их и считали супругами. Ну, а теперь вот у них такое несчастье, тут бы и поспешить с женитьбой, а она нет, ударилась в набожность, вот как я после смерти Картлетта, только чудно как-то, я такой истеричкой не была. Мне рассказывали, будто она считает себя вашей женой перед богом и церковью, — только вашей и ничьей другой, что бы ни говорили и делали люди.

— Вот как! Они разошлись! Неужели?

— Видите ли, старший мальчуган был моим сыном…

— Ах, вашим!..

— Да, моим. Благодарение богу, бедняжка родился в законном браке… А главное, она, наверное, чувствует, что ее место следовало бы занимать мне. Впрочем, точно не могу сказать. Что до меня, то я в скором времени уеду отсюда. Теперь у меня на руках отец, надо заботиться о нем, и мы не можем жить в такой дыре. Вот я и собираюсь снова устроиться в каком-нибудь трактире в Кристминстере или другом большом городе.

Они расстались. Пройдя несколько шагов вверх по склону холма, Филотсон остановился, затем поспешно вернулся и окликнул ее.

— Вы знаете их адрес?

Арабелла сообщила ему и это.

— Благодарю вас. До свидания.

Мрачно улыбнувшись, Арабелла отправилась дальше и всю дорогу, с того места, где начинались подстриженные ивы, и вплоть до старых богаделен у въезда в город, упражнялась в искусстве делать ямочки на щеках.

Тем временем Филотсон уже поднялся к Мэригрин, и в нем впервые за последние годы встрепенулась надежда. Идя через лужайку под густыми деревьями к скромному зданию школы, куда его загнала судьба, он на минуту остановился и представил себе, как в дверях его встречает Сью. Должно быть, ни один человек не страдал так из-за своего милосердия — будь оно христианским или языческим, — как страдал Филотсон после того, как он позволил Сью уйти от него. Он лишь чудом выдерживал гонения поборников добродетели, он был на грани голодной смерти и теперь существовал всецело на грошовое жалованье от школы в Мэригрин, где о священнике, устроившем его на работу, пошла даже дурная слава. Он часто вспоминал слова Арабеллы о том, что ему не следовало уступать Сью и что ее непокорный нрав был бы в конце концов сломлен. Однако его презрение к общепринятой морали и принципам, в которых он был воспитан, было столь упорно и нелогично, что он продолжал непоколебимо верить в правильность избранного им пути.