Тэсса на краю земли (СИ)

И приходил к ней каждый день с едой и напитками до тех пор, пока не появилась Тэсса и не дала Фанни жилье и работу.

Но надежду — надежду подарил ей Кевин.

И вот теперь, глядя на то, как он осторожно снимает с нее обувь, Фанни ощущала горячий и болезненный комок в горле.

Кевин поставил сапоги в угол, слабо улыбнулся и достал из многочисленных ящиков на полках теплые зеленые носки, попытался надеть их на Фанни, но тут она вдруг застеснялась своих лап сорок первого размера, и вообще неловкость достигла своего пика, и Фанни увернулась и отняла у него носки.

— Я сделаю горячего шоколада, — проговорил Кевин немного растерянно, как будто не ожидал такой возни из какого-то пустяка.

Он становился все более плотным.

— Так что случилось? — спросила она, когда они с чашками в руках устроились в креслах у окна.

— Оу, — Кевин смутился, — это довольно постыдная история.

— Все наши истории постыдные, милый, — ласково заметила Фанни, — мы пугаемся самых невообразимых вещей. Однажды я завыла из-за того, что встретила гуся невыносимой Бренды. Он бежал на меня и тянул шею, и я завопила изо всех сил.

— Я помню, — Кевин неуверенно засмеялся, будто не знал, не обидит ли ее этот смех. Фанни успокаивающе положила руку на его. Ее ладонь была куда больше. Ужасно, что она родилась такой крупной и несуразной, понапрасну до десяти лет мечтая стать балериной.

Кевин тихонько пожал в ответ ее пальцы.

— Мэри Лу, — удрученно признался он. — Она призналась мне в любви.

Для нормальных людей признание в любви не было бы таким потрясением.

Но они с Кевином не были нормальными.

И хотя Фанни была вовсе не прочь затащить в постель художника Холли Лонгли, но любовь — это совсем другое дело.

Тут было чего напугаться.

— А ты? — спросила она.

— А я сразу — пах! — и стал прозрачным. Тогда Мэри Лу расплакалась и убежала. А я вовсе не хотел ее обидеть, но и… всего остального я тоже не хотел. Не с Мэри Лу.

Фанни молчала и только легонько гладила его по плечу.

— Шериф! Шериф Тарлтон!

Застонав от назойливости этого голоса, Тэсса попыталась накрыть голову подушкой и проснулась.

Ей было хорошо.

Ей никогда не бывало хорошо после пробуждения.

Обычно ныло в висках, в глаза будто песку насыпали, в затылке что-то стреляло, а горечь кошмаров оседала во рту.

Сейчас же она действительно выспалась, без дураков.

Потрясенная этим открытием, Тэсса села на кровати и уткнулась взглядом в выцветшие глаза под дряблыми веками.

— Твою мать, Бренда Ловетт, какого дьявола вы делаете в моей спальне? — рявкнула она.

— Корова, — сказала невыносимая Бренда. — Моя корова Елизавета пропала.

— Вы назвали корову в честь королевы? — поразилась Тэсса.

Она покосилась в сторону окна, на улице царила невыразительная серость, и понять, сколько сейчас времени было сложно. То ли пасмурный день, то ли ранний вечер.

— Это происки сварливого Джона, — сообщила Бренда. — Это он украл мою корову! А вы тут дрыхнете среди бела дня! На что только идут наши налоги.

— Можно подумать, в Нью-Ньюлине хоть кто-то платит налоги, — возмутилась Тэсса и потянулась.

Холли Лонгли в ее кровати больше не было. Полиэтилен, накрывавший мебель, исчез. И только стремянка напоминала о том, что здесь происходил художественный произвол.

Как Тэсса могла уснуть настолько крепко, что не услышала шуршания полиэтилена?

— Что, по-вашему, Джон мог сделать с коровой? Зарезать? Принести в жертву? Вызвать злых демонов? — Тэсса легко спрыгнула с кровати.

Господи.

Какой легкой и энергичной она себя чувствовала.

Будто родилась заново.

— А может, — предположила Тэсса, спускаясь по лестнице вниз, — вы сами украли свою корову, как до этого зарезали своих кур?

— Я так и знала, — оскорбилась Бренда, следовавшая за ней по пятам, — что вы позволите той давней истории сбить вас со следа.

— Давней? Да всего несколько дней прошло!

— Я могу посмотреть в глаза Фрэнку Райту! И пусть Джон тоже посмотрит! Этот скверный старик во всем раскается, вот увидите.

— Стоп, — Тэсса остановилась посреди лестницы, и Бренда едва не врезалась в нее. — Фрэнк Райт для вас что, ходячий детектор лжи? Мы не будем его использовать таким образом, Бренда.

— А каким образом еще его использовать? — проворчала старуха.

Ну, тут у Тэссы были варианты.

Она продолжила спускаться и нашла в гостиной Холли Лонгли. В шелковом халате, расшитом алыми розами, он лежал на диване, лопал клубнику и читал книжку «Сто великих инквизиторов».

Светлые волосы рассыпались по темной подушке, переливались на свету и выглядели так ухоженно, как никогда у самой Тэссы. Тонкие голые щиколотки лежали на подлокотнике, и узкие ступни могли бы принадлежать изящной женщине.

Холли Лонгли был и сам как произведение искусства — что-то античное, хрупкое, вечное.

Бренда презрительно фыркнула.

— Он что, цветочная фея, — заметила она, — питается одной клубникой. Скупил у меня половину урожая.

— Бренда, — твердо сказала Тэсса, — вы идите пока. Я займусь вашей коровой сразу после похорон.

— Но… — начала было она, потом закрыла рот и молча пошла к выходу.

Мало кто мог сопротивляться, когда Тэсса не хотела, чтобы ей сопротивлялись.