Тэсса на краю земли (СИ)

— Боюсь, вы произвели на него сокрушительное впечатление.

— О, ради всего святого. Никто же не верит в то, что Холли стал монахом из-за меня? Я имею в виду, его многочисленные интервью… разглагольствования об отказе от плотской любви… Это же все для пиара, да? — Полли посмотрела на Тэссу, на Фрэнка, на Холли, и ее рот приоткрылся. — Нет, — выдохнула она, совершенно шокированная. — Не может быть! Это же надо быть полным психом!

— Или гением, — коротко ответил Фрэнк, оглянулся на Холли, и его рот скривился. — Что иногда одно и то же.

Весь день до глубокого вечера они привели на островах — бродили по садам, пляжам и виноградникам, не особо выбирая маршруты. Холли, удрученный встречей в галерее, вел себя тихо, а Фрэнк никогда не отличался любовью к разговорам. Тэссу молчание не угнетало — ей хватало ветра, и шума волн, и того, что больше к ним никто не подходил, чтобы отхватить автограф или произнести парочку ругательств.

Холли так устал, что на обратном пути даже не зеленел в вертолете.

Покончив с формальностями, они вышли из опустевшего зала ожидания, сели в пикап и проехали чуть дальше, к грузовым ангарам.

— Шампанское, — зевая, припомнила Тэсса цель их визита. — И что там еще надо Холли для счастья? Это все поместится в наш багажник?

— Черт, — выругался Фрэнк, повернув к ангарам голову.

И тогда Тэсса тоже проследила за его взглядом.

— Нет, — возмутилась она.

— Да, — просиял Холли.

Глава 22

Подперев рукой щеку, Фанни через прилавок смотрела на Кенни. Он все еще был несколько прозрачным, и это определенно внушало тревогу.

— Ну, — строго спросила она, — и как долго ты намерен оставаться в таком состоянии?

Кенни немного неуверенно пожал плечами. Он выглядел смущенным, взволнованным и очень милым.

— Кто знает, — в его голосе прозвучала легкая добродушная самоирония, означающая, что он понимает, как странно выглядит, и ему неловко за то, что это неудобно для окружающих. — Возможно, до конца своих дней.

— И что это значит? — нахмурилась Фанни.

— Что, кажется, я на полном серьезе в тебя втюрился. И из-за этих, ну знаешь, бабочек в животе, я все время немного встревожен.

— Как это — на полном серьезе? — немедленно заинтересовалась Фанни, не скрывая торжества в своем голосе. — Что значит — втюрился? Когда это произошло?

Ей хотелось подробностей.

Не каждый день, знаете ли, такое доводится услышать.

В случае Фанни — никогда раньше.

Она вспомнила весь свой постыдный травматичный опыт так называемых отношений. Кто-то относился к ней как к экзотике, другие пытались доказать широту своих взглядов — вроде как «эй, посмотрите, для меня внешность вовсе не главное». Третьи обращались с презрительным высокомерием — «я же осчастливил тебя своим вниманием, убогое ты создание».

Фанни понадобилось много лет, чтобы перестать думать о себе точно так же.

И вот — светлый, нежный Кенни, в душе которого не было места цинизму и подлости. Не мог он такое сказать, чтобы посмеяться над Фанни.

— Да почти сразу и втюрился, — бесхитростно признался он. — Ты — воплощение свободы, Фанни.

Девочка-подросток, которая носила толстовки с капюшоном в любую погоду, сейчас бы истерически расхохоталась.

Но Фанни — Фанни не стала. Она приложила много сил, чтобы стать той, кто сейчас сидела на высоком табурете, пытаясь не потерять кроваво-красные мюли с мехом и на огромных каблуках.

Она, Фанни, прошла долгий путь в поисках своего дома.

И своего Кенни.

Но не успела она потянуться вперед, чтобы коснуться губами просвечивающих губ, как звякнули колокольчики над входом и в магазинчик вплыла чета Милнов.

Полнолуние прошло, и теперь они выглядели самыми обыкновенными людьми. Фанни нравились их кудрявые ушки, и она всегда жалела, когда они теряли свою мохнатость.

Отпрянув назад, она с независимым видом уставилась на этикетку лежавшей на прилавке шоколадки.

— Привет, — сказала Дебора оживленно. — Фанни, милая, как хорошо, что и ты здесь. Уж ты-то всегда все и про всех знаешь!

— Ну разумеется, — подтвердила она. — Я секретарь администрации Нью-Ньюлина и полицейского участка. Такая у меня работа.

— Работа, — пренебрежительно фыркнул Билли Милн, обычно на редкость немногословный. В одно короткое слово он умудрился вложить все, что думает об этих бесполезных госслужащих.

— Перерыв на обед, — сухо уведомила его Фанни и отвернулась, демонстрируя, что не намерена продолжать беседу в подобном тоне.

— А скажи нам, Кенни, — вкрадчиво заговорила Дебора, — где нынче все вокруг берут младенцев?

— Что? — изумился он.

— Ну это же… прямо-таки тренд какой-то! Что ни день — так откуда ни возьмись появляется очередной карапуз.

— Вы что же думаете, — растерянно произнес Кенни, — что я продаю их в своем магазинчике?

— Ну откуда-то же они появляются! Хлоп — и пожалуйста!

— Заводятся от одиночества, — не удержалась от ехидной ремарки Фанни. — Вам с Билли дети не положены: вы есть друг у друга.

— Знаешь, милая, — хмыкнула Дебора, — весь мой жизненный опыт говорит о том, что обычно все происходит ровно наоборот.