Тесселис

— Так вот, Фиктор: бород эти карлы не имеют от природы….

И рассказал, что карлы эти — обитатели центральной Европы, очень не любят общаться с разумными, редко покидают подземелье, где и живут. От цвергов, помимо внешности, отличаются слабо развитым производством — занимаются добычей, в основном. Механики из них — дурные, хотя мастер охарактеризовал производственное искусство карлов словом, больше подходящему отхожему месту.

При этом, как нехотя признал Креп, мистическая одарённость у этих Карлов видовая, поголовная. И, что разумно, связанная с добычей ископаемых, пробитием шахт и подобными делами. Ну не стали бы эти карлы в подземельях и пещерах жить, если бы были мистиками со склонностью к управлению атмосферными явлениями, например.

А самое жуткое, к чему мастер возмущённо возвращался не раз — у карлов этих не растёт борода. Что автоматически делает их не имеющими никакого отношения к приличным цвергам. И вообще — в их разумности, как вида, цверг неоднократно высказывал сомнения. Как по мне — необоснованные, по крайней мере, логичных обоснований этому я от Крепа я не услышал. Подозреваю, что из-за чего-то мастер на карлов крепко обижен, что в его пренебрежительном отношении к виду и отражается. Дело не самое правильное, но для разумных свойственное, так что ни вслух, ни про себя я Крепа не осуждал, но как к “подземным зверушкам” к карлам относиться не стал. Пока они своим неразумным поведением не докажут мне обратного, если я вообще представителей этого вида увижу.

И так, в течение трёх недель, Вагус Сумбонт останавливался в трёх местах. Небольшие островки или группа островков, где груз сгружался, а что-то на борт принималось. При этом Корабль нигде не задерживался, команду на берег не выпускал. Связано это было, как я подозреваю, с небольшим населением и патриархальными нравами островных поселений: ну вот пойдёт команда гулять, напиваться-драться, да и с дамами пообщаться все не против. А у местных борделей нет, их самих — реально мало, да и те же воздушные корабли много, если пару раз в год заглянут. В общем, ничего, кроме неприятностей, а то и боестолкновения с местными, выпуск команды не даст.

При этом, жизнь у меня стала спокойной, достаточно рутинной, и не сказать, чтобы мне не нравящейся. Я вот читал в книгах про “жажду приключений”, да и видовая политика Британики эту свойственную человекам жажду (жопошилость, как характеризовала это качество искусственная память) приключений учитывает. Но я, к счастью, тяжёлой формой этого недуга не страдал, а от обучения и трудов получал искреннее удовольствие. Да и мастер Креп, с его героическим романтическим походом за сердцем (хотя, подозреваю, предпочитал мастер не сердце, а все детали организма в сборе) Тарассики заскучать не давал. Дня четыре, например, мы с ним дружески перемигивались совершенно роскошными фингалами под левыми глазами. Мне сие украшение поставил лючитон, “обернувшийся” вокруг протянутых трактаторов и зарядивший со всей своей полузвериной силы пяткой мне в глаз. Бо-о-ольно… Но поучительно, и больше я на такие уловки не попадусь!

А мастер был загнан разгневанной персером в закуток квартердека (собственно, о деталях происшествия я узнал у Кузьмича и моих партнёров по боксу), лишив почтенного мастера пути к отступлению. А дальше собеседники рассказывали картину чуть ли не в лицах.

— Думал, тут и п…ц Котельному Мастеру настанет, — эмоционально рассказывал лючитон, размахивая лап… руками. — Девка совсем шалая, плитой своей с костяшками размахивает — аж свист стоит! А Креп-то понятно, что скрутить её мизинцем может. Но стоит, смотрит на неё, руки опустил. Она доской, со всей дури, в лицо! Аж треск пошёл и кусочки полетели…

— От мастера Крепа?! — в ужасе уточнил молодой, почти без бороды, цверг из команды, с раскрытым ртом слушающий эту поучительную историю.

— Дурная башка! — отвесил лёгкий подзатыльник лючитон. — Ды ещё скажи — помер мастер…

— А что, помер?!!! — вскричал цверг, продолжая олицетворять собой аллегорию ужаса и скорби.

— Помер, — с подрагивающими губами ответил лючитон.

— А как же мы без Котельного Мастера летим?! — озадачился паренёк.

— Чудом, парень, чудом! — засмеялся лючитон.

Ну а помимо забавного диалога выходило так: Тарассика всё таки стукнула мастера счётами в глаз, расколотив не мастера, а сами счёты на кусочки. Мастер точно мистически укрепил плоть, а то видел я эти счёты и следы от них на металлической двери Котельной. Не защитился бы — была бы шутка “помер мастер” — совсем не шуткой, совсем не смешной!

После чего, со слов лючитона, ойкнула, зажала руками рот, с ужасом уставилась на тяжело ворочавшегося в каменных обломках Крепа. Убедилась по этому ворочанью в сохранности жизни мастера и дрожащим голосом уточнила:

— Ты как, Разслшших?

— Дурно мне, Тарассика. Больно, — ответил на это мастер. — Твоё пренебрежение моими искренними чувствами ранит меня в самое сердце!

— Дурак подземный, охальник! — топнула ногой персер и удалилась.