Тест-драйв бессмертия

— Ну, вот я и рассказываю. Словом, эти муры нас сцапали, выбрали по своим каким-то критериям из общей массы людей, связали, вставили кляпы во рты, кто упирался — избивали, потом погрузили в грузовик. Да и вообще, этих ребят не назвать добряками, на любой вопрос зуботычиной отвечали. Значит, это правда?

— Что именно?

Круг помялся, словно не знал, как правильно озвучить свой вопрос.

— Ну, что нас это…, ну на органы…?

— Само собой. Муры «свежаков» типа вас режут по кусочкам с задорным визгом и писком. Потом поят, кормят, пока вы не восстановитесь, — и по новой. И так несколько раз. А потом под ноль потрошат и на выброс.

После этих его слов женщина и девочка-подросток снова затряслись в попытках сдержать рыдания. Дикарь же не счел нужным тратить время на то, чтобы их успокоить. Пусть себе рыдают, лишь бы под ногами не мешались.

— Однако ты так и не ответил на мой вопрос. Почему вас не увезли на «ферму»?

— Это все из-за НЕЕ!

Дикарь нетерпеливо повел плечами:

— Кого?

Лысый встряхнул головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение.

— Девушка. Короче, муров сразу было восемь. Потом пришла она и что-то с ними сделала. Они ушли все вместе, а когда вернулись, их осталось трое. Муров, в смысле. А перед этим доносились очереди из пулемета и взрывы. Потом она приказала Второму застрелиться, а Третьему — проводить нас до поселения. Стаб под названием Трехстенок. Вроде так.

Тут у Дикаря все части головоломки со щелчком встали на место.

— Блондинка? Такого примерно роста. И сиськи третьего размера! Аврора зовут.

Кваз попытался изобразить в воздухе нечто фигуристое, на что Круг ухмыльнулся.

— Не знаю уж насчет сисек, я на них особо не смотрел — не до того было. А так да, блондинка, рост примерно как ты показал. Насчет имени не знаю, она не представлялась, а я не спрашивал. Вроде деваха как деваха, но как глянет на тебя — душа в пятки уходит.

— Хрен с ней. Ты лучше скажи, был с ней кто-то еще?

— Ну, я ж говорю, трое муров. Один себе мозги вышиб по ее приказу, еще один вот лежит, а третьего она с собой забрала.

Разочарованию Дикаря не было предела.

— И все? Больше никого?

— Еще с ней крестный мой был. Седой такой дядька, с усами. На военного похож.

Лицо кваза непроизвольно расплылось в широченной улыбке.

— Дай угадаю — Лунь?

Круг, до самой глубины души изумленный резкой переменой настроения кваза, который только что держал их на мушке с максимально суровой мордой лица, а тут вдруг улыбается, как первоклашка на последнем звонке.

— Да. А как ты узнал?

— Жив, чертяка усатый, жи-и-ив!

Дикарь искренне и беззаботно рассмеялся впервые за черт знает сколько времени, обнял Круга за шею и звучно чмокнул его в блестящую лысину. Наблюдавшая за ним прежде с нескрываемым страхом девочка с розовыми волосами вдруг прыснула и засмеялась едва слышно. Круг же явно не знал как себя вести в такой ситуации, как, впрочем, и остальные его товарищи по несчастью. Но Дикарю было плевать. Все эти дни, под грузом собственных проблем, он давил в себе мысли и переживания, касающиеся остальных его спутников, но сейчас они прорвались, словно наболевший гнойник, словно переполненная запруда, и он улыбался во все тридцать два зуба и никак не мог прекратить это делать. За те несколько дней, что они провели рядом, кваз сильно привязался к простому и прямолинейному, немногословному и в то же время своему «в доску» разведчику. Испытания, что они прошли плечом к плечу, сделали его для Дикаря своим, родным и близким человеком, несмотря ни на разницу в возрасте и восприятии окружающего мира, ни на разницу в несколько поколений. Вряд ли Дикарь мог назвать Луня словом «друг». Они довольно мало общались и настолько же мало друг о друге знали. Самое четкое определение, которое приходило на ум квазу — «братья по оружию». За смешной промежуток времени они пережили вместе столько, сколько иным не снилось и за целую жизнь. И именно это их и сблизило. Дикарь мало в ком был так же уверен, как был уверен в пожилом разведчике. Находясь рядом с ним, он ощущал пресловутое «чувство локтя» человека, что прикроет твою спину в любой ситуации. Интуитивно, иррационально — да, но сомнения в этом вопросе были Дикарю чужды. И теперь, когда он узнал, что его крестник выжил, он испытал настоящее облегчение. Конечно, с тех пор прошло целых два дня, а за этот срок в Улье может произойти все, что угодно. Но кваз верил — Лунь ни за что не пропадет, особенно теперь, когда нимфа с ним.

— Отбой тревоги, граждане. Все свои, никого сегодня убивать не будем, можно расслабиться и отдохнуть.

Если судить по мимике окружавших его людей, те тоже испытали непередаваемое чувство облегчения. Правда, причины для этого у них были несколько иные.

— А ты, Круг, можешь звать меня крестным дедушкой! — кваз хлопнул совсем растерявшегося Круга по плечу, отчего тот согнулся едва не в три погибели.

— Почему?

— Ну как же? Ты сам сказал, что Лунь тебя покрестил. А я — Луня. Вот и выходит, что я тебе крестный дедуля.