Тест-драйв бессмертия

— Мелкая сошка, толку ноль. Ну что, пошли со вторым закончим? Мне кажется, он уже созрел для дальнейшего общения.

Второй мур, морщась от боли в варварски продырявленной ноге, мрачно взирал на возвращающегося стронга, который насвистывал бравурный марш, легкомысленно подбрасывая и ловко ловя в воздухе свой кинжал.

— Быстро же ты с Чахлым разобрался. Ну, он всегда был ссыклом, ничего удивительного.

— Итак, вопрос такой — что вы тут охраняете? Что внешники делают на этой «тянучке»?

Мур тяжело вздохнул.

— Короче, хозяева никого к себе не пускают, так что рядовые быки ни ухом, ни рылом, что мы тут караулим, — увидев затвердевшие черты лица сенса, ренегат спешно продолжил. — Но я кое-чего знаю, погоди. Бригадир наш как-то по синьке трепался, что между этим кластером и чернотой есть небольшой стаб-тройник. Мелкий совсем, короче, меньше километра. И на том стабе раньше, пару лет назад, было советское бомбоубежище. Так вот, бугор говорил, что внешники то бомбоубежище облюбовали и переоборудовали под себя. Хрен его знает, что они там творят, но защита такая, что мышь не проскочит. Турели стоят автоматические, камеры с датчиками движения, дроны и прочая подобная херь, гермозатвор толстенный — никакой взрывчатки не хватит, чтобы вскрыть. В Союзе на подобной херне денег не экономили, сделано на совесть. Бойцы хозяев стоят, упакованные что твой космодесант. Раз в неделю свежее мясо и зараженных грузовиками к ним туда отвозят, спускают вниз. Ребята, что на погрузке работали, рассказывали. Хрен его знает, чем они там под землей заняты, но явно ничего хорошего, дураку ясно.

— Где этот стаб, с какой стороны?

— Точно я не знаю, в натуре, но если судить по расположению постов, должен быть на юго-западе, за промзонами, где сплошная чернота начинается. Все, короче, больше я ничего не знаю, хоть режь.

Тамтам задумчиво почесал затылок, после чего склонился над пленником.

— Хм, ну раз тебе больше нечего сообщить, то пора баиньки. Раз уж ты перестал упрямиться и рассказал все, что тебе известно, я тоже сдержу свое слово.

Он резким движением вонзил клинок в подмышку мура, попав в тело там, где оно не было защищено бронежилетом. Точно выверенный удар лезвием прошел между ребрами и пронзил сердце пленника. Ренегат выгнулся дугой, но тут же расслабился и лишь мелко дрожал, лежа в расплывающейся на паркете кровавой луже.

* * *

— Слушай, а как ты среди стронгов очутился?

Сенс удивленно посмотрел на Дикаря, внезапно прервавшего молчание, после чего задумчиво и как-то даже печально вздохнул. Он, очевидно, несколько секунд колебался, раздумывая, стоит ли делиться своим прошлым с абсолютно незнакомым человеком, но, в итоге, все же решил поддержать беседу.

— Я заспавнился неподалеку отсюда.

— Заспавнился?

— Ну, попал, загрузился, угодил. Называй, как хочешь. Словом, попал я в Улей вместе со своей девушкой, ее подругой и моим другом детства неподалеку. На территории Чертей.

Уловив в тоне стронга интонации, сильно напоминающие хруст битого стекла, Дикарь понял, что эта история ему вряд ли понравится. Однако прерывать Тамтама он не стал — сам же спросил, поэтому лишь украдкой вздохнул про себя и приготовился слушать. Да и время как-то скрасить нужно было.

— Короче говоря, мы вчетвером ехали на встречу с группой наших общих друзей. Планировали устроить шашлычок на турбазе. Сами не заметили, как попали в туман, ну а дальше все по стандартной схеме, ты и сам все знаешь. Муры нас тормознули на развязке, сыграли под вояк: мол, вы въезжаете на территорию военного полигона, все такое. А мы под откатом, не соображаем нифига. Вылезли из тачки, а эти гниды нам автоматы в лицо и повязали всех.

Черты лица стронга резко огрубели от неприятных воспоминаний, он покатал желваками на скулах, прежде чем собрался с силами и продолжил свой рассказ.

— Когда твари поняли, что Люба была моей девушкой, им пришла в голову идея повеселиться как следует. Ну, как они любят, знаешь. Привязали нас с Пашкой к деревьям и начали девчонок наших насиловать. Обстоятельно так, со знанием дела. Кляпы нам во рты вставили, чтобы не орали. С фантазией к делу подошли, падлы! — он со злостью сплюнул на землю, однако говорить не прекратил. — В перерывах Пашку как мишень для метания ножей использовали, пока тот не обратился и не заурчал. Потом, смеху ради, голову ему прострелили. В процессе ржали как стадо малолетних имбецилов. Меня почему-то не трогали, даже почти не били. Может, хотели, чтобы я до конца в сознании был, хрен их, уродов этих, знает. А я часа три смотрел, как моя любимая плачет и вырывается из рук этих гнид, глядя прямо мне в глаза. Она так и не обратилась. Я до сих пор гадаю — был ли у нее иммунитет или нет.

Парень помолчал несколько мгновений, вновь переваривая травмирующие для него воспоминания, заставив Дикаря пожалеть о том, что вообще поднял эту тему, после чего заговорил снова.