Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Самой очевидной проблемой в измерении воображения человека путем подсчетов ответов – хотя она не была очевидной для Хенса или для Альфреда Бине и его последователей – было то, что одни ответы действительно были продиктованы воображением, а другие – нет. Ответ может быть проницательным, где человек действительно видит нечто в изображении, – но может быть и безумным, а это не то же самое, что воображение. Бред и наваждение для человека, который ими одержим, это реальность. Роршах понял, что никто не смотрит на кляксу, пытаясь увидеть нечто, чего там нет. Они пытались «придумать ответ, который максимально соответствовал бы истинному образу картинки. С человеком, обладающим развитым воображением, это происходит точно так же, как и со всеми остальными». Он обнаружил, что нет никакой разницы, дается человеку перед тестом установка «используй свое воображение» или нет. Шизофреник, который изначально обладал сильным воображением, «конечно, производил более разнообразный, богатый и красочный бред, чем пациент, который воображением не обладал», но когда психопат принимает свой бред за реальность, это, «вероятно, не имеет совершенно ничего общего с функцией воображения».

Это предположение подтвердилось двумя ответами на его кляксы, которые Роршах услышал в самом начале испытаний. На прототипе восьмой карточки финального теста (см. вклейку) одна 36-летняя женщина увидела «Сказочный мотив: сокровища в двух голубых сундуках, сокрытые под корнями дерева, под которым горит костер, а два мифических зверя охраняют это место». Мужчине виделись «Два медведя на круглой основе, так что это – медвежий зверинец в Берне».

Человек, наделенный воображением, объединял формы и цвета в единую картинку: ответ женщины был радостным, она произносила его с восторгом. Второй ответ, напротив, являл собой то, что Роршах называл «конфабуляцией»: фиксация на одной части изображения с отвержением или игнорированием всего остального[4]. Мужчина посчитал круглое пространство медвежьим зверинцем не потому, что медведи находились в нем, – изображения, похожие на медведей, расположены на самом деле по краям карточки, – но потому, что его мысли зафиксировались на медведях и на всем, что он знал об этих животных. Он больше не мог видеть круглое пространство в контексте или связать его с чем-то еще на картинке. (Более свежий пример конфабуляции – ответ на пятую карточку: «Джордж Буш сидит на спине у Барака Обамы», потому что «это столкновение двух сил, а вся картинка в целом напоминает орла, орел же является символом Соединенных Штатов». Символизм образа орла в действительности не означает, что отдельные части орла похожи на президентов.) Роршах описал тон ответа, продиктованного конфабуляцией, как нечто, являющееся не элементом творческой игры, а преодолением проблемы, – его логика донельзя буквальна, хотя и не имеет реального смысла. Сказочные ассоциации, возникшие у женщины, имели литературный подтекст, они образны и выразительны, но в то же время ее восприятие намного более последовательно и основано на изображении, нежели у человека, подверженного конфабуляции.

Говоря кратко, в концепции клякс обнаружилось то, что не следовало рассматривать как еще один пункт в чьем-то личном зачете по способности к воображению. Имело значение, как люди видят то, что они видят: как они впитывают в себя визуальную информацию, как они ее понимают, истолковывают, что они при этом чувствуют, что они могут с этим сделать, какие мечты она у них вызывает.

В диссертации Роршах сосредоточил внимание на механике восприятия в относительно узком психологическом смысле, исследуя смежные области зрения, слуха и тактильных ощущений. Но понятие восприятия включало в себя намного больше – все способы интерпретации того, что было воспринято. Человеческие интерпретации случайных изображений являются разновидностью восприятия, – курсив Роршаха.

По мере того как Роршах проектировал и создавал чернильные пятна, он определился и с тем, какие цели будет преследовать его эксперимент. Он хотел исследовать восприятие в самом широком смысле, но о чем ему надлежало спрашивать людей? И на что он должен был обращать внимание в их ответах?