Тет-а-тет. Беседы с европейскими писателями

Какой романтический вопрос. Найти дорогу домой? Втайне я подразумеваю под «домом» Бога. Поиски потерянного дома — это и поиски Бога, поиски связи, сопричастности, поиски места, откуда тебя никто не прогонит, места, в котором тебя ждут, любят, простят, благословят и хотят. Такое место я мог бы назвать Богом, домом. Это место, где тебя принимают таким, какой ты есть, со всеми твоими недостатками…

Можно сказать, что вы описываете несчастные семьи?

Я бы не сказал, что пишу книги о несчастливых судьбах. Скорее, это веселые и реалистичные книги. Не забывайте, что я швед. У американцев есть Микки Маус, а у нас — Ингмар Бергман. То, что вам может показаться невеселым, в Швеции выглядит смешным.

Да, но я просто на самом деле внутренне ссылался на известную цитату из Толстого, хрестоматийную, из романа «Анна Каренина»: «Все несчастливые семьи несчастливы по-своему, все счастливые — счастливы одинаково».

Откуда возникло высказывание Юнаса, что «древние греки после смерти попадают в царство мертвых. Мне иногда кажется, что все жители Стокгольма — это заново воплотившиеся греки». Откуда такое ощущение и насколько оно сильное?

Это цитата из одной моей ранней книги, написанной лет 20 назад. Помню, что я так написал, но почему — не помню. Это очень старая цитата, ей, наверное, уже лет двадцать пять.

Довольно смешное высказывание. Я написал очень много: десять романов, десятки пьес, множество сценариев. Я удивляюсь и радуюсь, когда у меня спрашивают о каких-то моих словах, которые я сам уже забыл. Я недавно видел выступление одного невероятно смешного шведского комика. Особенно мне понравилась одна из его шуток. Я сказал своему приятелю: «Господи, до чего смешно!» А он мне ответил: «Так ведь этот текст ты сам написал, он его просто украл». Действительно, я написал это 15 лет назад.

Я неслучайно задал вопрос с этой цитатой. Перед вами лежит книга «Шесть новых шведских пьес». Если открыть оглавление, можно увидеть пьесу Ларса Курена «Воля к убийству», пьесу Эрика Удденберга «Отцеубийство» и вашу пьесу «Cheek to cheek», сюжет которой — тоже самоубийство. Иными словами, смерть становится как будто главным сюжетом шведской драмы, новой шведской драмы.

Самая сильная традиция в шведской драме — психологический реализм. Ибсен и Стриндберг. На шведскую традицию повлияли американцы. Как бы назвать Вирджинию Вульф? Миллер и Олби! То есть шведская драматургия вдохновлялась и идеями Чехова. Но во времена Ибсена писали о замкнутых семьях, о бережно хранимых семейных тайнах, которые потом раскрывались. Затем был Юджин О'Нил, Олби. Неслучайно Юджин О'Нил написал свою самую известную пьесу — «Долгий день уходит в полночь» — для Стокгольма, мировая премьера состоялась в театре «Драматен». Ларс Нурен стал преемником этой традиции, он писал о семейных драмах. Несколько моих пьес тоже написаны в этой традиции. Не стоит забывать, что в культурологическом плане Швеция — очень маленькая страна. Поэтому писатель легко может оказаться в тени великих канонов. Ты обязан оглядываться на Августа Стриндберга, ведь он главный наш писатель. Ты непременно будешь связан с Ларсом Нуреном — он тоже главный шведский драматург. Ты будешь связан с Ингмаром Бергманом. Быть писателем сегодня — значит постоянно совершать отцеубийство Стриндберга, Мурена и Бергмана. Такая большая страна, как Россия, имеет гораздо более широкие и более отчетливые эпические традиции, более широкий культурологический спектр как мне кажется.

Скажите, Юнас, а что заставило вас написать книгу о Боге? Что это за произведение? В русском переводе его еще не существует.