Тэтчер. Великие личности в истории

К моменту отставки Тэтчер Британия по сравнению с 1970-ми годами, без всякого сомнения, стала более открытым, динамичным, предприимчивым и ярким общественным организмом. В 1970-е, последние годы послевоенного консенсуса, страна была отчетливо биполярной: британец был либо рабочим, либо представителем среднего класса, либо правым, либо левым, говорил либо как говорят в театре, либо как говорят на улице вполне конкретного региона. При Маргарет произошел всплеск социальной мобильности. Эссекские пацаны^[41], как их презрительно называли чуть ли не зажимающие нос надушенными кружевными платочками прежние «лучшие люди общества», ворвались во все сферы жизни. Раньше, если твой отец работал на заводе, то, скорее всего, и тебе суждено там работать, если, конечно, ты не попадешь по результатам «11+» в грамматическую школу и оттуда в университет. Занятость в промышленности составляла 30 % от общей занятости, а сейчас это едва 10 %. Ребята из рабочих семей открывали свои фирмы, покупали собственные дома, вламываясь в ряды среднего класса настолько по-хозяйски, что в начале нового тысячелетия Джон Прескотт, бывший тогда вице-премьером при Тони Блэре, заявил: «Мы все сейчас средний класс».

Доступность высшего образования также встряхнула классовую систему страны. Бесспорно, цель, чтобы половина выпускников средней школы вступала в университеты, была поставлена при Блэре с его лозунгом «Учиться, учиться и учиться», однако процесс начался именно при Тэтчер и Джозефе. В 1977 году в Британии было 754 тысячи студентов университетов, еще 1,7 миллиона учились на курсах дальнейшего образования. В 2010 году соответствующие показатели были 2,4 и 4,6 миллиона. Университетское образование перестало быть исключительной принадлежностью элиты, многие с гордостью говорили: «Я первый из нашей семьи, кто пошел в университет», — точно так же, как могла сказать о себе Маргарет. Не исключено, что оксфордские доны, когда отказались наградить ее почетным докторатом, не простили ей не только недостаточное финансирование, но и этот наплыв в их «город сонных шпилей»^[42] множества недостаточно утонченных абитуриентов.

Более того, эти многочисленные выскочки отказывались тихо сидеть на одном месте. В 1979 году половина семей в Британии не имела автомобиля, а счастливые обладатели накручивали за год всего 400 миллиардов пассажиро-километров. К 2005 году этот показатель вырос на 70 %. Только четверть отпусков, взятых в 1979 году, британцы проводили за рубежом. Если в 1981 году они совершили 19 миллионов путешествий за границу, то в начале нового тысячелетия их количество возросло втрое, причем в четырех случаях из пяти до места назначения нужно было лететь самолетом — часто к теплому морю или океану, к пляжам и солнцу. Расходы на туризм увеличились вчетверо.

В конце 1970-х только треть малообеспеченных семей имела телефон, только половина — цветной телевизор. Гимнастические залы и фитнес-клубы были редкостью, люди не слишком хорошо следили за собственным здоровьем (почти половина мужчин выкуривали в среднем по 150 сигарет в неделю), наиболее популярными видами спорта были малоподвижные биллиард и дартс. Но именно поколение яппи стало массово заниматься спортом, следить за здоровьем (количество курильщиков сократилось вдвое), заниматься подвижными видами спорта, в том числе играть в футбол в обеденный перерыв в Сити, а не только смотреть его на стадионе или по телевизору. Люди стали просто лучше одеваться: расходы на одежду и обувь возросли в четыре раза по сравнению с концом 1970-х годов.

В 1980-х, в отличие от 1960-х и 1970-х, Британия стала страной, в которую хотят приехать. Ранее, несмотря на приток иммигрантов из бывших британских владений, больше людей покидало Британию (часто направляясь за лучшей долей в Канаду или Австралию), чем приезжало на острова. При Тэтчер ситуация изменилась. Государственные службы рассчитывали, что в среднем эмиграция будет расти на 30 тысяч в год вплоть до конца тысячелетия. На самом деле в 1980-е годы среднее превышение притока составило 5 тысяч в год, а в следующем десятилетии — 68 тысяч, пока правительство Блэра не распахнуло ворота настежь перед новыми иммигрантами.