Тетки – не джентльмены

Тем временем Орло Портер, похоже, узнал меня, потому что он отшатнулся, точно туземец в Индии, едва не наступивший на скорпиона, и заговорил совсем иначе:

– Вустер, проклятый, мерзкий, ползучий, гнусный змей, мне следовало этого ожидать!

Ясно, что встреча со мной его нисколько не обрадовала, ни в его словах, ни в его тоне не слышалось и намека на дружескую сердечность, но, помимо этого, я просто не мог взять в толк, о чем он говорит. Я совершенно растерялся.

– Ожидать чего? – осведомился я в надежде получить разъяснения.

– А того, что ты последуешь за Ванессой сюда, чтобы увести ее у меня. Вот чего ты добиваешься.

Это заявление настолько поразило меня своей нелепостью, что я негромко рассмеялся, и Орло попросил, чтобы я немедленно перестал кудахтать, как курица, чей супружеский союз благословило небо, или, говоря его словами, как курица, которая снесла проклятое яйцо.

– Ни за кем я никуда не последовал, – сказал я, пытаясь пролить масло на разбушевавшиеся волны. После короткой борьбы с самим собой я решил не добавлять «старина». Да это бы все равно не подействовало.

– Тогда почему ты здесь? – спросил он, возвысив голос до фортиссимо. Судя по всему, ему было совершенно наплевать, что его услышит певун Кларксона и задаст в панике стрекача.

Я миролюбиво продолжал:

– Все объясняется чрезвычайно просто. Помнишь мои пятнышки?

– Не пытайся увиливать.

– Я и не думал. Осмотрев их, доктор посоветовал мне удалиться в деревню.

– В провинции полно других мест, куда можно удалиться.

– Да, но моя тетя Далия гостит здесь у друзей, и мне хотелось находиться поблизости от нее и обмениваться с ней впечатлениями. Очень занятная женщина, моя тетя Далия, с ней ни на минуту не соскучишься.

Это, как я и предвидел, обескуражило Орло. Его воинственность пошла на убыль, и по лицу было видно, что он с укором спрашивает себя: «Неужели я был к Бертраму несправедлив?» Однако затем он вновь насупился.

– Хотя твои доводы и кажутся весьма правдоподобными, но все равно они не объясняют, почему сегодня утром ты околачивался около Эгсфорд-Корта.

Я опешил. Когда я был ребенком, няня говорила мне, что некто неотступно присутствует подле меня и следит за каждым моим шагом и если я не буду есть шпинат, то мне это припомнится на Страшном суде. Но кто бы мог подумать, что она имела в виду Орло Портера.

– Откуда ты, черт побери, знаешь? – пробормотал я, или, точнее сказать, выдохнул, а может быть, даже прохрипел.

– Я наблюдал за домом в мой орнитологический бинокль, надеясь хотя бы мельком увидеть женщину, которую люблю.

Я ухватился за эту возможность перевести разговор на более спокойную тему:

– Я и забыл, что ты изучаешь птичьи повадки, хорошо, что ты мне сейчас напомнил. Действительно, ты увлекался этим в Оксфорде. Такое занятие не по мне. Нет, я вовсе не против наблюдения за птицами, – поспешил я добавить. – Должно быть, это страшно интересно и к тому же отвлекает… – Я хотел сказать «от пивных», но решил, что «увлекает на свежий воздух» прозвучит лучше. – Каким образом это происходит? – продолжал я. – Ты прячешься в кустах, подкарауливаешь птицу, и только она прилетит, а ты с биноклем уже тут как тут и наблюдаешь за ней?

Я хотел еще кое-что спросить, например, кто такой Кларксон и откуда у него взялся певун, но Орло оборвал меня:

– Я скажу тебе, почему сегодня утром ты шнырял вокруг Эгсфорд-Корта. Надеялся увидеть Ванессу.

Я стал горячо это отрицать, но он остался глух к моим словам.

– Хочу довести до твоего сведения, Вустер, если я опять увижу, что ты пытаешься навязать Ванессе свое омерзительное общество, то не моргнув глазом выпущу тебе кишки.

Орло пошел было прочь, но задержался и бросил через плечо: «Голыми руками», – а затем удалился. Возобновил ли он наблюдение за певуном Кларксона или нет, мне осталось неизвестным. По-моему, любая нормальная птица с тонким слухом немедленно улетучилась бы при первых звуках его голоса.

Глава 7

Надо ли говорить, что слова, сказанные О. Портером на прощание, заставили меня серьезно задуматься. В тот момент поблизости не оказалось прохожих, но если какой-либо путник повстречался со мной, он бы заметил, что мой лоб нахмурен, а глаза слегка затуманены. Это верный признак того, что ваша мысль напряженно над чем-то работает и это «что-то» вам явно не по душе. Такое выражение лица бывает у членов кабинета министров, когда в парламенте им задают каверзные вопросы.

Разумеется, мне не впервые слышать от своих знакомых, что они намерены проникнуть в мой внутренний мир и извлечь его содержимое наружу. Родерик Спод, который именуется ныне лордом Сидкапом, нередко мне этим грозил, находясь во власти заблуждения, будто я хочу увести у него Мадлен Бассет. Он и не подозревал, что она сидит у меня в печенках и я готов пробежать целую милю в тесных ботинках, лишь бы не попасться ей на глаза.