Тетрадь в косую линейку

– Я коротко, поэтому садиться не буду, – помотала я головой. – У Вас в отделе кадров лежит резюме прекрасного хирурга от Бога, не побоюсь этого слова. Аркадий Львович чуть ли не с того света людей возвращать способен. Мне мужа, например, вернул. Эту клинику я планировала под него, если честно, но он мне отказал. Сказал, что устал и работать больше не хочет. Сейчас передумал и к работе готов приступить. Если примите его на работу и хорошие условия обеспечите, не пожалеете. Главное никакими сложностями дополнительными его не напрягайте, типа: заставьте пациента сдать тысячу ненужных анализов, а без этого не имеете право проводить операцию. Не тот он человек. Предупреждаю сразу. Он так не работает. Если Вас это не напряжёт, то можете пригласить на работу. Нет, так нет, я не настаиваю, возможно, у Вас другие приоритеты. Вот вроде и всё. Я приехала сказать лишь это.

– Алина Викторовна, дорогуша, я с радость, конечно позову Вашего сказочного хирурга. Как Вы говорите его имя-отчество, Аркадий Львович? Это не он ли, – Иосиф Соломонович сам назвал его фамилию.

– Да, это он.

– И его резюме у меня в отделе кадров?! Вот ведь идиотов понабрал, – сокрушенно и преувеличенно-демонстративно возмутился он, – ведь не сообщили мне ничего! Но это возможно потому что у самого меня сложности. И со здоровьем сложности жуткие и в жизни… кто бы подумать мог, что я всю жизнь организовывая предоставление медицинских услуг, сам стану их потребителем. Ужасное ощущение. Василия Никифоровича вот даже пригласить пришлось, но и он лишь руками разводит. А Вы давно его знаете?

– Да, очень давно.

– Все говорят, он волшебник, но как оказалось, не со мной. Отпущенное мне время, видно, на исходе, – подавленно резюмировал он.

Я не знаю, что на меня нашло. Я видела, конечно же видела жуткие перекосы в его ауре, но тем не менее убеждённо выдохнула:

– Что-то мне подсказывает, что если сейчас рекомендованному мне доктору комфортные условия работы обеспечите и будете помогать спасать людей, то проживёте ещё долго. Лечиться, конечно придётся, без этого никак, но если будете лечиться, то не умрёте ещё лет двадцать точно.

– Вы думаете? – в его глазах загорелась надежда.

– Убеждена. Ладно, позвольте откланяться. Меня там на стоянке Василий Никифорович ждёт. Не буду испытывать его терпение, это чревато, – проговорила я и покинула его кабинет.

На стоянке возле Роллс-ройса стоял водитель, и теперь я узнала в нём Мишу, которого дед любил представлять как таксующего соседа и с которым я ездила за внучкой Андрея.

Он тут же распахнул передо мной заднюю дверку шикарного автомобиля:

– Прошу, сударыня.

Моя охрана напряглась, но я бросила: «Ждите», и они покорно замерли в стороне.

Я села внутрь, Миша захлопнул дверку, а сам остался снаружи.

– Ты что с собой сотворила? Это что за распределение?! Почему не приехала поговорить, раз всё так плохо? Ведь, чувствуешь, чувствуешь, что перекошено всё до жути! – моментально набросился на меня дед.

– Тео, не генери. Да, я знаю, что всё плохо. Но мне нужно время. У меня устойчивое ощущение, что если я сумею взять под контроль основную проблему, всё моментально встанет на свои места. Знаешь, как в логической игре, когда последний неправильно-стоящий кубик подвигаешь и всё автоматом собирается, как надо. У меня засада с этим кубиком. Я подобралась к нему, вот так всё вывернув, но подвинуть в нужном направлении сил нет. И ты не заставишь.

– С этим понял. Логично. Теперь второй вопрос: что ты сделала со своим Аркадием?

– Неосознанно попросила, и ему дали шанс всё исправить. Но миссия спасителя чревата, поэтому разругался он со мной, видимо, подсознательно желая либо всё-таки умереть от какого-нибудь моего проклятья, либо завязку эту порвать. Я предпочла его освободить и убрать нашу завязку. Правда, далось мне это нелегко, зато к центральному кубику подобралась вплотную и получила шанс за одно движение всё правильно сложить.

– Объясняешь красиво, но не совсем понятно. Про Аркадия понял, про тебя – ничего.

– Тео, я разобралась из-за чего сбежала. И сбежать мне хочется уже отсюда, но понимаю, что не могу. Надо смириться и принять. А сил принять не хватает. Гордость и внутренние устои не дают. Мне самой себя очень уничтожить хочется.

– Ты сильно накосячила?

– Ты не поверишь, но нет. Я осознанно не сделала ничего.

– Признайся. Вдруг легче станет.

Я немного посидела в задумчивости, потом решительно заговорила:

– Эххх. Ладно. Чёрт с тобой. Можешь начинать призирать. Я дочь смертной, которая обманула владыку и пожертвовав своей жизнью родила меня. Он был в ярости, но убивать меня не стал. Напротив, забрал под опеку и воспитал так, что я ничего не знала о матери, и всем своим существом презирала всех смертных. А потом узнала, кто я, и попыталась самостоятельно сделать то, что не сделал он, но он не дал. Вот и всё.

– Не понял в чём трагедия. Ты переживаешь из-за того, что твоя мать смертной была?

– Ты прикалываешься, Тео? – поморщилась я.

– Нет. Я действительно не понимаю. Я в этом воплощении тоже у смертной родился. И что? Это лишь испытание.