Читаем Тетрадь вторая полностью

Тетрадь вторая

Единственный с лихвой мне вернувший

Князь Сергей Михайлович Волконский, посвятивший мне целую книгу, открыто и <пропуск одного словах «Милая Марина...»

Единственный, из моих современников, человек моего поколения. (Родился 4-го марта 1858 г., т. е. за 35 лет до меня, мог бы быть почти моим дедом!)

* * *

И Кузмин никогда не ответил на стихи. И Sigrid Undset [141] — на письмо (о ней же). И Comtesse de Noailles [142] (о ней же — и как!). Всех не перечесть!

Повторяющаяся случайность есть судьба. (1933 г.)

* * *

Lieblingskind hat viele Namen [143]. Кстати, Георгий у меня — Барсик: хвостик Бориса, тайный.

(А оказался — Мур!)

* * *

Строки:

«Хорошо поедете,

Холодком поедете...»

(Тот свет)

* * *

Дай мне руку на весь тот свет —

Здесь мои обе — заняты.

(Из письма)

* * *

Дописать:

Как билась в своем плену

От скрученности и скрюченности...

И к имени моему

Марина — прибавьте: мученица.

* * *

Сижу — и

Сижу — и слушаю,

Как расстояние растет

* * *

И католическая душа у меня есть (к любимым!) и протестантская (в обращении с детьми), — и тридцать три еретических, а вместо православной — пусто. Rien [144].

* * *

Тарусская, хлыстовская...

(душа)

* * *

Написать Б. П. «Расстояние»

Нас расставили, рассадили...

* * *

Аля:

Я (о себе и критике, невозможности им охватить меня целиком, ибо предела — нет):

— Словом, нужно ждать, чтобы человек помер...

Аля: — Пойман!

* * *

Выгребая золу:

— Правда, печка живая! Как живое существо, которое нужно освобождать от сгоревших радостей.

* * *

Макса [145], Макса забыла, с его посвящением — мне — лучшего сонета (Бонапарт) [146] в ответ на что? — на мою постоянную любовь к другим — при нем, постоянную занятость другими, а не им, заваленность всеми — на его глазах. Макса, которому я даже никогда ничего не подарила (нужно знать меня! Без подарка в дом не вхожу!) — а он мне — сколько моих любимых книг! — Макса, которому я ничего не дала, кроме радости, что я есть.

Единственного человека, которому я ничего не дала, а он мне — всё.

Показательно, что — «забыла». Последняя (по счету и качеству) неблагодарность. (1933 г.)

<Вдоль левого поля:> И главное — писав о нем в течение 6-ти мес.! Макс один мне дал и передал за всех.

* * *

Дальнейший план Крыселова.

1. Город Гаммельн (Введение)

2. Сны

3. Город Гаммельн бьет тревогу

(Базар. Хозяйки. Герольд.)

4. Увод крыс (Да — да, нет — нет)

5. Честность честных (В ратуше)

6. Дочка Бургомистра

7. Озеро

* * *

II. Сны

Город Гаммельн спит. Муж видит во сне жену, жена мужа, сын — страницу чистописания, дочь — заштопанный отцовский чулок, служанка — добрых хозяев (или печной горшок). (Что может видеть добродетель во сне? Собственные добродетели.) И — нашествие крыс.

* * *

Рас — стояние: версты, мили.

* * *

Рас — стояние: врозь-стояние

* * *

Ах, рублем разменяли —

Мостом —— развели

Разводным...

* * *

Ах, мостом (с тобой) развели

Разводным...

* * *

Нас рублем разменяли царским,

Ах, мостом, с тобой, развели

Разводным...

* * *

(разменяли:)

Нас рублем, с тобой, неразменным! |

Рублем сказочным неразменным |

Ах, рублем, с тобой, разменяли |

Ах, мостом, с тобой, развели

Разводным...

* * *

«Расстояние: версты, мили...» — 24-го марта 1925 г.

Любопытна судьба этих стихов: от меня — к Борису, о Борисе и мне. Часто, и даже годы спустя, мне приходилось слышать: «Самые замечательные во всей книге», узнавать, что эти стихи — чьи-то любимые: гвоздь в доску и перст в рану. Оказывается, они большинством были поняты, как о нас (здесь) и тех (там), о нас и России, о нас вне России, без России

(По просторам земных широт

Рассовали нас как сирот...)

И теперь, перечитывая: всё, каждая строчка совпадает, особенно:

Разбили нас — как колоду карт!

Строка, за выразительностью, тогда мною оставленная, но с огорчительным сознанием несоответствия образа: двух нельзя разбить как колоду, колода — множество, даже зрительно: карты летят!

Даже мое, самое личное, единоличное:

Который уж, ну — который март?

(Месяц того потока стихов к Борису) март — почти что пароль нашего с Б<орисом> заговора — даже этот март оказался общим, всеобщим («Которую весну здесь сидим и сколько еще??»)

Редкий, редчайший случай расширения читателем писательского образа, обобщения, даже увечнения частности.

Ни о какой эмиграции и России, пиша, не думала. Ни секунды. Думала о себе и о Борисе. — И вот —

Запись:

Милые! А может быть я так много занимаюсь собой потому что никто из вас мною не занялся достаточно?

* * *

Записи (24-го марта)

Брови — в угрозу

— Слово, точно слетевшее с змеиных уст Вольтера. Общее в разрезе губ: щель, а сквозь щель — свист.

(Гейне?)

* * *

Мальчиков нужно баловать, — им может быть на войну придется.

* * *