Тетрада Фалло

Вообще, конечно, зрелище было ужасное. Я вдруг заметила из зала, что глаза Джуди странно блеснули. Неужели слезы? Изергина говорила мне, что Джуди с миссией «Врачи мира» объехала самые бедственные, самые ужасные места на планете и повидала всё. Но, оказывается, даже для нее здешние впечатления были не из легких. Я-то уже немножко здесь привыкла, но тут увидела все словно в первый раз — и снова содрогнулась. Столько несчастий вместе, доставшихся ни в чем не повинным детям! Что мы можем сделать для них? Хоть как-то постараться облегчить жизнь, выпавшую им в наказание за наши грехи: своих грехов у них не могло еще быть, да и вряд ли они у них будут.

Вел все это мероприятие, естественно, папа. Знал бы он, что только по совету дочурки его и пригласили сюда! Может, больше бы со мной считался... Впрочем, если бы я бухнулась ему в ноги, он бы, конечно, не выгнал меня, и я раньше бы оказалась у тети Муси, и дочь моя, быть может, была жива. Но где же мне взять мягкий характер? Характер — его! И между нашими характерами, как меж жерновами, погибла она. Нет мне прощения! Слезы мои не выглядели странно. Все, кто работал здесь, вроде попривыкли. Но сейчас, глядя на слезы Джуди, плакали. Но в основном как-то просветленно — радуясь, что вот этот «корабль несчастий», затерявшийся в нашем общем несчастье, вдруг подхватил наконец ветер удачи! Фраза эта, чуть успокоившая меня и даже заставившая улыбнуться сквозь слезы, явно была заимствована мной из любимого Александра Грина. И что?

Папа сказал:

— Я очень рад, что к нам приехала добрая волшебница.

Врачи и воспитатели захлопали, и некоторые дети тоже захлопали, хотя что-то поняли далеко не все — для некоторых это была лишь возможность поегозить. Однорукий Костя радостно тряс погремушкой.

— Ну все, ребята! — с улыбкой проговорила Изергина, и шум утих.

Что-то чувствуют они!

Гриня удивительно долго переводил Джуди слова моего папы — видно, не знал, как по-английски будет «волшебница». Помню, над его знанием английского мы когда-то вместе смеялись. Однако вылез нахально — обязательно должен быть на виду. Если не в связи со здравоохранением в нашем городе (пришедшим в последние годы в упадок), то хотя бы в связи с приездом иностранных гостей.

— Она приехала из далекой Америки... — Отец сделал паузу. Раздраженно глядел на Гриню — так долго тот переводил на ухо Джуди. — ...и привезла вам много подарков — игрушек и лекарств! — закончил папа.

Изергина захлопала, за ней все. Джуди, не дожидаясь конца перевода, встала и, улыбаясь, помахала рукой. Изергина посмотрела на нее — и Джуди кивнула. Значит, будет говорить. Гриня, бедолага, утер кружевным платочком пот. Изергина что-то шепнула ему, и он с облегчением кивнул. Она нашла взглядом меня и поманила пальчиком. И вот я на сцене! Спасибо Инне Викторовне, жене командира из дальнего гарнизона, которая занималась мною с четырех лет, учила музыке и английскому... Помнишь, папка? Я посмотрела на него. Он сдержанно улыбнулся. Инну Викторовну он, видно, забыл. Хотя, по-моему, у них было что-то — но такие мелочи жизни он вряд ли помнит. Хорошо, что Изергина вспомнила про меня, — не зря я переводила ей научные журналы.

Я переводила почти синхронно. Джуди с некоторым изумлением глянула на меня. Она говорила о том, что у них в США много делается для того, чтобы люди с отклонениями здоровья и психики чувствовали себя равноправными членами общества, и она надеется, что в России вместе с наступлением демократии улучшится жизнь детей, находящихся здесь, а также и условия работы персонала, и в этом их фонд готов оказать посильную помощь. Хотя она и так высоко ценит работу медиков и воспитателей и видит замечательные результаты их труда.

Внесли подарки.

Особенно, помню, меня потряс настоящий десятиметровый бассейн, установленный прямо здесь, в зале. Вместо воды он был весь заполнен разноцветными упругими шариками, наподобие шариков для пинг-понга. Слаборазвитые дети, барахтаясь в них, развивали координацию, сенсорные, тактильные ощущения, понемногу начиная выполнять несложные задания педагогов. Представляю, сколько стоит эта «купальня»!

Было также десять комплектов оборудования по методике Монтессори. Больше всего впечатлила меня настенная дорожка: дети, идя из спальни в столовую, вели ручонкой по этой дорожке, и каждая следующая «клавиша» была другой — шершавая, гладкая, звенящая, пищащая, упругая, липкая, светящаяся. Через час детишек повели на обед, и я видела, как они реагируют, ведя рукой по дорожке, — то радуются, то задумываются, то хватают и жмут. У некоторых на лице в первый раз появилось хоть какое-то выражение. Уезжая, папа ласково похлопал меня по плечу, словно ничего страшного между нами не было. Просто дочурка выбрала трудный путь, и папа этим гордится. Мы вышли их провожать. Сергеич, поздоровавшись со мною, шепнул, что гостей повезут в Дом приемов (на официальную дачу)... Нам там, видимо, делать было нечего. Изергина была явно оскорблена.