Тетради Шерлока Холмса

За годы детективной работы я часто выслеживал преступников, случалось – и с собаками[45]. Но никогда еще я не гнался за ребенком. Ох, до чего ж она была шустрая, Уотсон! Словно маленький терьерчик! Она вела меня вначале сквозь толпу, потом стала петлять по разным улочкам и переулкам. Ей было невдомек, что я бегу за нею, так как она ни разу не оглянулась. Но мне было ясно одно: она отлично знакома со всеми закоулками в этой части Лондона, а значит, прежде ее не раз брали с собой на дело.

Мы с ней немного прошли по Оксфорд-стрит, затем свернули налево, к Уоррен-стрит, и там попали в один из тех странных лондонских районов, какие нельзя назвать трущобами, хотя и до приличных они не дотягивают. Наше путешествие закончилось у дверей маленького домика, который чем-то напоминал тот, где проживал полковник Кэрразерс, но выглядел намного более опрятным и ухоженным. В чрезвычайно сложной английской классовой системе я поместил бы его тремя ступенями выше нижнего уровня социальной лестницы. На окнах висели чистые занавески, у входной двери красовался ярко начищенный дверной молоток в виде русалки. На подоконниках даже стояли горшки с геранью.

Я ненадолго задержался у входа, вытащил из кармана записную книжку и сделал вид, что сверяю адрес, затем поднял русалочий хвост и решительно постучал в дверь.

Мне открыла дородная благодушная женщина в белоснежном фартуке. На руках она держала ребенка, завернутого в шаль. Я мельком увидел, что дверь в одну из комнат приоткрыта. Судя по всему, за ней находилась гостиная: в очаге уютно потрескивали дрова, каминная полка была уставлена стеклянными и фарфоровыми безделушками.

А перед камином, на бархатном пуфике, протянув к огню свои пухлые ножки, сидела прелестная малышка в чепчике – та самая, что давеча так доверчиво вцепилась в третью руку Вдовы.

Самой Вдовы, да и Кавалера, если на то пошло, здесь не было, зато в гостиной находились еще трое или четверо детей разных возрастов. Эти аккуратно одетые, заботливо причесанные малыши, излучавшие здоровье и благополучие, мирно играли друг с другом.

Когда я наконец понял, что все это значит, то был ошеломлен. Женщина, открывшая мне дверь, зарабатывала на жизнь с помощью этой маленькой девочки и остальных детей. Она попросту сдавала их напрокат людям вроде Вдовы и Кавалера, которые, в свою очередь, существовали за счет попрошайничества, воровства и тому подобных беззаконий, где наличие детей помогало в работе.

Мои размышления были прерваны хозяйкой дома.

– Да, сэр, чем я могу вам помочь? – проворковала она тем вкрадчивым голосом, каким обычно говорят бродячие торговцы, предлагающие разные безделушки и талисманы, и неискренность которого всегда вызывает у меня брезгливое чувство. Однако, не желая вызывать у нее подозрений, я учтиво поинтересовался, могу ли я видеть миссис Харрисон.

– Думаю, вы ошиблись дверью, сэр, – ответила она, – никакой миссис Харрисон здесь нет.

Я поблагодарил ее и удалился.

Мне не терпелось узнать у констебля Паунда, с которым мы должны были увидеться после поимки преступников, арестован ли Кавалер, и передать ему сведения, касающиеся Вдовы, а главное, ребенка.

Мы встретились в скромной маленькой кофейне неподалеку от Скотленд-Ярда, где Паунд, очевидно, бывал не раз, потому что официантка, дама средних лет, приветствовала его, как старого знакомого, назвала Бертом и провела нас в небольшую заднюю комнатку, где больше никого не было.

Паунд сообщил мне, что Кавалер, он же Джонни Уилкинс, задержан. В его кармане при обыске нашли похищенный ридикюль пожилой дамы и предъявили ему обвинение в краже, за которую он, учитывая его уголовное прошлое, вероятно, отсидит два или три года в Пентонвильской тюрьме.

Что касается Вдовы, то Уилкинс дал ее адрес в районе Клеркенуэлл, однако, явившись туда, Паунд ее не нашел: то ли женщина успела сбежать, то ли Кавалер намеренно дезинформировал констебля.

– Но вы об этом не беспокойтесь, – бодро заверил меня Паунд. – Рано или поздно и до нее доберемся.

Когда я рассказал Паунду о фальшивой руке, он рассмеялся:

– А, старый трюк! Бывает, они и без третьей руки обходятся: рукав болтается пустой, будто рука ампутирована, а на самом деле прячут ее под одеждой. Это работает, да еще как, особенно ежели щипач оденется бывшим солдатом и нацепит на грудь медали!

Потом я упомянул о девочке, и улыбка сошла с его лица.

– Да, вы правы, – ответил он, – ребятишек и впрямь поденно сдают напрокат.

– А когда дети подрастут? – спросил я.

– Ну, скажем так, их сдают напрокат уже для других целей, особенно девочек.

– О, Холмс! – вставил я, ужаснувшись услышанному. – Неужели мы ничего не можем для них сделать?

– Для той самой девочки – ничего. Вы забыли, что вся эта история случилась много лет назад. Однако ей все же оказали помощь, причем человек, от которого этого ждали меньше всего. Отгадайте, кто это был?

– Кто-то из действующих лиц вашей истории? – предположил я, заинтригованный этой тайной.

– Да, именно.

– Но тот, о ком и не подумаешь?

– Никогда не подумаешь.