Тетрис с холостяками

Еще бы, вместе с Ивановым из ее жизни исчезли, казалось, вообще все особи противоположного пола. И эти долгие годы бабских разговоров на работе, бесконечных проверок школьных сочинений дома едва не превратили принцессу в лягушку. Этакая сказка наоборот. Но это мы теперь все знаем про нее, а Эллочка, оптимистично настроенная, свято верящая в светлое будущее, уже и думать забыла про Гаврилова, Иванова, про долгие годы одиночества и мокрые подушки. Вот она вся на ладони: светится, глупо хихикает и ждет звонка из профсоюза.

Да, да, Эллочка влюбилась. У нее в голове начался тот самый бесконечный монолог, в котором она постоянно оправдывалась перед ним, что-то ему объясняла про себя, в чем-то его обвиняла – то самое состояние, которое женщины называют «думаю о нем и днем и ночью».

Сначала Эллочка обвиняла его в хамстве, представляла себе, как она входит в его кабинет и дает ему пощечину. Она подолгу вспоминала это самое лицо, по которому следовало ударить, но чем больше она его себе представляла, тем меньше ей хотелось приводить глупый план в действие. Эллочка ни минуты не сомневалась, что Профсоюзник – бабник и вообще такая же сволочь, как все остальные мужики, но при этом умудрялась часами изводить себя, укоряя в нечуткости и невнимании к нему. Эллочка постоянно повторяла его последние слова о том, что она обращает на него внимание, только когда ей что-нибудь от него нужно, и чувствовала себя эгоисткой, жестокой и черствой.

А он между тем – полдня уже прошло! – не звонил и не заходил.

Эллочка чуть было не бросилась на второй этаж в профком, но вовремя перехватила себя и остановилась в нерешительности. А что она ему скажет? Даст пощечину, а потом расплачется и предложит свою дружбу? Глупо, как глупо! Эллочка села за компьютер и снова влезла в тетрис, чтобы прийти в себя. «Но как же приятна была его рука под юбкой!»

Последняя мысль сразила Эллочку наповал, она в испуге закрыла тетрис и открыла недописанную статью о технике безопасности на предприятии. «За последний месяц имело место восемь падений рабочих со станков» – тупо прочитала она собственные слова. Видела Эллочка эти станки – залезать надо на трехметровую высоту, чтобы добраться до пульта управления: падать, стало быть, есть откуда. Интересно, это один и тот же рабочий падал со станка или восемь разных звезданулись? Каждый месяц они, что ли, так падают? Эллочка перечитала свой черновик с совещания – выходит, каждый месяц. Перечитала статью – отчет о падающих рабочих – звучало непередаваемо глупо. Эллочка писала ее уже вторую неделю и все не могла закончить. Она плюнула и снова открыла тетрис.

– Я уже и забыла, как ты выглядишь, – в кабинете материализовалась Маринка. – Что я тебе скажу!!! Покажу!

Эллочка не отреагировала.

– Ну ты, госпожа редактор, что происходит-то? До чего людей любовь доводит. Что там у тебя с твоим Профсоюзником?

– А что у меня с Профсоюзником?

– Был сад любви – там все завяло?

– Ах, Мариночка, – Эллочка не смогла дольше сдерживать себя и отдалась на волю эмоциям, – Мариночка, он ко мне с утра не заходит – он меня не лю-юбит...

– Валяй все по порядку, – Маринка уселась в кресло.

Эллочка вкратце, часа за три, рассказала.

– Резюме, – Маринка подняла кверху указательный палец, – он к тебе проявил внимание, так? Ты сначала не среагировала, а потом – повелась. Он приступил к решительным действиям – залез к тебе под юбку, ты – влюбилась. Готова отдаться ему душой и телом, он – в кусты. Так?!

– Это у-у-ужас, – проблеяла в слезах и соплях Эллочка, – он меня не лю-юбит...

– Это – классика жанра. Вспомни: «Надо встать перед мальчиком и побежать». Так ведь и на девочек это тоже действует. Он сделал пару решительных шагов тебе навстречу, увидел, что ты попалась на крючок, и тут же отступил. Продолжай он в том же духе, ты бы – все по тем же законам жанра – оскорбилась, съездила бы ему по морде, а потом неделю ждала бы от него цветов, и ему следовало бы прибежать. А при нашем раскладе ты сама к нему вот-вот с цветами побежишь.

– Побегу-у...

– Я те побегу! Не вздумай ему звонить!

– А что мне делать?

– Сиди и жди. Мне кажется, он на тебя серьезно запал, с азартом, а это значит – что? Что он проявится. Дождешься – он твой. Только не вздумай ему говорить, что ты ждала его звонка.

– Как сидеть и ждать? Я не могу сидеть и ждать. Не хочу я сидеть и ждать! – Эллочка вскочила, глаза горят...

Маринка за голову схватилась:

– Вот, – подняла палец, – вот, все наши бабьи беды оттого, что мы не умеем ждать. Просто сидеть и ждать. А бабе положено ждать. Я же тебе говорила: охотник – мужчина, а баба – добыча.

– А что же он не охотится?

– Может, – Маринка задумалась о своем, – он мировым нитям следует...

– Каким нитям?!

– Таким! Чем, по-твоему, мужчина от женщины отличается?

– Я анатомию в школе проходила, – обиделась Эллочка.