Тевтонский крест

О том, кто заправляет флотилией, гадать не приходилось. Синьора Типоло завалили, затоптали во всеобщей панике. Сенаторы-аристократы разбежались. Венецианские гвардейцы со своими кондотьерами – тоже. Остаются немцы – больше некому. Конфисковали, небось, Хранители Гроба и братья ордена Святой Марии корабли, что получше, загнали на суда перепуганных морячков да гребцов, кого поймать смогли, – и полный вперед. Под тевтонскими мечами и «шмайсеровскими» стволами.

С «Буцентавра» ударила пулеметная очередь. Первая, предупредительная: пули просвистели над катером.

– Рус, сдавайся! – донесся усиленный мегафоном голос. – Ты есть деваться некуда! Ты есть сопротивляться бесполезно!

Ага, как же! Бесполезно! Рано растыкались, мля! И предупредительной пальбой воздух сотрясаете понапрасну, мать вашу!

Бурцеву предупреждать было некого. И терять – нечего. А потому он бил на поражение сразу. Бил, пока не опустошил магазин. А опустошив, перезарядил пулемет и добавил снова. И еще раз перезарядил. И опять – частыми короткими очередями...

С парусников и галер отвечали редко. Не мудрено! Зенитная двадцатимиллиметровка все-таки посолиднев ручных пулеметов и «шмайсеров» будет. Шмаляла она не пулями даже, а стограммовыми снарядиками, которые прошивали деревянные венецианские кораблики навылет – от носа до кормы. И до четырехсот выстрелов в минуту эта машина выдавала исправно, даже с учетом перезарядки. Так что...

Бурцев и сам едва не оглох от лая кормового орудия и команду свою перепугал до полусмерти. Но – нормалек! Изрешеченный «Буцентавр» тонул. Шла ко дну еще одна галера поменьше. Заваливались на бок два парусных когга. С других судов – изрешеченных и относительно еще целых – в панике бежали венецианские мореходы. Люди так и сыпались за борт, в надежде добраться до берега вплавь.

А Бурцев расстреливал неповоротливые плавучие мишени, как в тире: неторопливо, вдумчиво, со вкусом, с расстановкой, короткими – в три-четыре патрона – очередями. Корабли тонули, и, в конце концов, за венецианцами последовали немцы. Братья Святой Марии срывали доспехи. Хранители Гроба избавлялись от громометов. И те и другие налегке прыгали в воду. Прыгали, прыгали...

Брошенные командой, лишенные управления суда, неудачно поймав парусами ветер, переворачивались. Две-три полузатопленные посудины летучими голландцами дрейфовали в открытое море. И лишь с полдюжины быстроходных коггов арьергарда, вовремя выйдя из-под обстрела, благополучно скрылись за песчаной косой. Остальные... В общем, Венеция сегодня осталась без флота. А какая теперь фашистам польза от морской республики, лишенной кораблей?

Бурцев еще раз глянул через прицел на уходящую под воду корму «Буцентавра», процедил сквозь зубы:

– А вот не будет вам сенсо...

Но и радости от победы тоже не было. Наоборот – кошки скребли на душе. Теперь враг к катеру, застрявшему на мели, конечно, не сунется. Теперь он их попросту возьмет измором. М-да, ситуация... Добираться до берега вплавь? Далековато вообще-то, и к тому же наверняка их там будут ждать. Значит, что? Значит, куковать на островке-«раумботе» и ждать голодной смерти? В любом случае – Палестины им уже не видать как своих ушей. А ему не видать Аделаидки. Нет! Бурцев тряхнул головой. Он так не согласен.

– Славно! Ох, славно ты их, Василь! – ликовал Дмитрий.

Новгородский сотник аж пританцовывал возле зенитки.

Бурцев не ответил. Ушел в рубку. Злой и мрачный. Столкнулся в дверях с Джеймсом, вытаскивавшим труп камикадзе-моториста.

– Как дела, капитан-воевода?

Бурцев ответил как есть. Запомнившимся итальянским словечком ответил:

– Мерда!

Джеймс понимающе хмыкнул:

– Значит, пора держать совет. Как там у вас, у русичей, говорится? Одна глава хорошо, а много...

– Больше, – буркнул Бурцев.

Глава 64

Многоголовый совет пришел к нехитрому решению: ждать прилива.

Ждать и догонять – нет ничего хуже! Впрочем, Бурцев себе дело нашел. Сгреб корабельные бумаги, которые пытался выбросить за борт пленный эсэсовец. Сложил в стопку. Почитаем. «Дойч» он знал не ахти – на слабенькую троечку, но читать с грехом пополам в школе научился. А здесь, в тринадцатом столетии – так уж сложилось, – его научили и понимать, и говорить по-немецки не хуже самих германцев. По-старонемецки, точнее. Ничего, придется совмещать старые и новые знания. Может, и выйдет что путевое.

Бурцев выставил из рубки всех. Приказал хмуро:

– Вскрывайте пока трюм. Только без меня вниз не лезьте.

– Без ключа вскрывать? – спросил Бурангул.

– А где я ключ возьму? – огрызнулся он. – Рожу, что ли? У Гаврилы вон есть ключик – булава называется. Авось хватит. И все! Мне не мешать. Воевода думать будет.

Бурцев заперся в рубке, стараясь не обращать внимания на гулкие удары тяжелой булавы о палубный люк. Карты, судовые журналы и бумаги из планшета он бухнул на штурманский стол. Вот ведь елы-палы! Читать все это – не перечитать. Но осилить нужно. Бурцев пробегал рукописные и печатные тексты с той скоростью, на которую только способны были его глаза. Понимал через слово, но общий смысл улавливал. И для начала просто сортировал бумаги.