Тевтонский крест

– Так мы ж не поместимся на нем все, Вацлав! – Пан Освальд непонимающе лупал глазами. – Да и не уплыть нам далеко на плоту-то!

– Делать, что говорю! – рассвирепел Бурцев. – Быстро! Пока вода не ушла!

В полнейшем недоумении, но они все же делали. И делали быстро.

– Все! Хватит!

Четырех наспех стянутых ремнями щитов было достаточно. Бурцев покрепче примотал к ненадежному плавсредству гранатный ящик и зенитный магазин с двумя десятками патронов. Приказал спустить – только аккуратно, слышите, остолопы, аккуратно! – импровизированную плавучую мину за борт. Прыгнул в воду сам. Отбуксировал взрывоопасное сооружение подальше. Вернулся.

Прилив закончился, вода начинала спадать. Но ничего, успеем. Фаустпатрон заряжен. Труба гранатомета ладно легла на плечо. Бурцев прицелился в притопленный под тяжестью металла деревянный плот.

– Твоя чего задумала?! – испуганно пискнул Сыма Цзян. – Твоя чего делаться, Васлав?

– Моя волну гнать! – хмыкнул Бурцев.

И крикнул погромче:

– Всем лежать! И держаться покрепче!

Никто ничего не понял. Но все до единого попадали на палубу, вцепились в железо мертвой хваткой.

Ба–...

Бурцев всадил кумулятивную гранату по центру плота. И рухнул сам.

...–бах!

Шипящая огненная точка ударила точно в цель.

И громыхнуло. И грохотнуло. И море вспучилось. И разверзлось до самого дна коварной отмели.

Осколки и галька забарабанили о катер. От эпицентра взрыва шарахнулись круги мутной взбаламученной воды.

Волна ударила в борт. Окатила пеной и брызгами. Накренила судно. Сорвала, сбросила, смыла с мели... Освобожденный «раумбот» запрыгал, закружил по успокаивающимся бурунам бодро и весело.

Есть! Получилось! Бурцев поднялся на ноги первым.

– Эй, Джезмонд Одноглазый, в какой стороне Святая Земля будет?

Джеймс ответил не сразу. Оглушенный, он долго тряс головой, долго хлопал глазами. Наконец провозгласил:

– Святая Земля? Так это... Прямо по курсу.

– Не врешь, брави? Смотри, ежели что! Я ведь Рим от Палестины отличить сумею. Так что заманить нас к своему папе – даже не думай.

– Больно надо! – огрызнулся шпион Святого Престола.

И присовокупил по-итальянски что-то нелицеприятное.

– Ладно-ладно, не обижайся, верю, – примирительно хохотнул Бурцев. – Прямо по курсу так прямо по курсу... Значит, полный вперед.

Он шагнул к рубке. Над морской гладью зарокотали дизельные двигатели. Работали все шесть тысяч лошадиных сил, бешено крутились покореженные винты. И винты свою задачу выполняли исправно.

Катер с атомным зарядом в трюме набирал скорость.

Катер шел к Святой Земле.

Руслан МельниковПески Палестины

Пролог

Кап-кап-кап…

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер задумчиво взирал на упрямую пленницу. Из-за массивного стола взирал. Из-под очков в круглой оправе. Из-под козырька высокой фуражки с нацистским орлом и черепом «Мертвой головы».

На полированной чистой – ни царапинки, ни пылинки – столешнице лежала пухлая папка. Столешница – черная. Папка – белая. Со свастикой в центре. Рядом – настольная лампа. Лампа светила в каменную нишу напротив.

Ниша эта предназначалась для допросов. Не простых – с пристрастием. И ниша не пустовала. Внутри полустояла-полувисела обнаженная молодая полячка. Распятая, растянутая цепями. Наручники и ножные кандалы крепко держали панночку.

Девушка не шевелилась. Девушка молчала, демонстративно игнорируя вопросы рейхсфюрера. Именно игнорировала – немецкий пленница знала неплохо. По крайней мере, старонемецкий. Она просто не желала отвечать.

Кап-кап-кап…

Низкий арочный свод нависал над прелестной русой головкой. Низкий свод давил… Но она была горда, эта полячка. Горда и все еще не сломлена. Пленница, правда, уже не ругалась, как прежде, однако взгляд злых зеленых глаз так и жег из-под длинных распущенных волос, что спадали на лицо и обнаженную грудь. Меж упругих холмиков с розовыми сосками в свете лампы поблескивал маленький серебряный крестик. Забыли снять… А под левой грудью багровел давний шрамик.

Рейхсфюрер вздохнул. Собственно, с тех пор как девчонку вывели из транса, ее никто и пальцем не тронул. Панночку просто раздели, просто приковали к стене и просто оставили на полчасика в неизвестности. В одиночестве. В кромешной тьме. Оставили слушать настырную сводящую с ума капель. Обычно этого «просто» хватало, чтобы разговорить человека со слабой волей. В этот раз не хватило.

Кап-кап-кап…

Капель была искусственной: в центральном хро-нобункере СС само по себе ничего не текло и не капало. Но звук падающих в звонкую тишину капель начинал раздражать Генриха Гиммлера. Рейхсфюрер сунул руку под стол. Там справа, под кнопкой вызова охраны, выступает податливый кран…

Капнуло еще раз. И два. И третья капля, помедлив немного, – ка-а-ап… – сорвалась с потолка в лужицу на бетонном полу. Булькнул в углу водосток – туда смывали кровь из пыточной ниши. Лужа ушла в открытый слив. Теперь тишина стала другой. Глухой, ватной, тяжелой. Словно навалившаяся на уши мохнатая медвежья туша.

* * *

– Значит, по-прежнему не хотите со мной разговаривать, пани?

Молчание. Сопение…