Тевтонский крест

Бурцев в изумлении воззрился на глиняные чашки, наполненные пеплом — их притащили от притушенного костра с кабаньей тушей. Объяснить предназначение этого странного атрибута предстоящей схватки Бурцев не мог.

— Подойди, Збыслав, — приказал добжиньский рыцарь.

Оруженосец шагнул к своему господину, преклонил колено, крепко зажмурил глаза.

И тут произошло то, чего Бурцев не ожидал. По знаку Освальда, один из волчьешкурых партизан погрузил обе ладони в глиняную посудину, зачерпнул полную горсть пепла и высыпал прямо на голову Збыслава. Легкий ветерок потянул с волос силача плотный шлейф мышиного цвета. Оруженосец даже не шелохнулся. «А ну-ка Добрынюшка, обсыпь его мелом!» — Бурцеву вспомнился старый анекдот о дуэли Ильи Муромца с д, Артаньяном.

Странная операция повторилась несколько раз. Голова Збыслава напоминала теперь потушенный очаг, а пепельные разводы на круглой физиономии придали ему сходство со спецназовцем в камуфляжном гриме. Который, правда, сильно перестарался, обеспечивая себе маскировку.

— Теперь ты, Вацлав, — скомандовал Освальд.

— Зачем это? — запротестовал Бурцев. — Я уж как-нибудь обойдусь.

— Так положено! Польская Правда гласит, что обоим поединщикам перед Божьим Судом надлежит насыпать в волосы пепел. Ибо, если кому-нибудь разобьют голову, но не убьют до смерти, то кровь из раны, смешавшись с пеплом, не потечет в глаза и не помешает дальнейшей борьбе.

Вот как?! Предусмотрительный, блин, народ, старополяки. Но раз такое дело, значит, ни шлемов, ни даже подушек для защиты черепушки не положено. При взгляде на дюжего соперника в боевой раскраске, который уже поигрывал своей палочкой, стало тоскливо: все-таки пепел в волосах — не самая лучшая защита от дубья. Но в чужой монастырь со своим уставом впускают редко. Ладно, пусть будет Польская Правда, туды ж ее за ногу… Бурцев нехотя склонил голову.

Пепел, сыпавшийся сверху, был еще теплым, пах костром и едой. Упитанный, видать, кабанчик попался лесным охотникам — жира в огонь накапало столько, что рот голодного Бурцеву вмиг наполнился слюной. А сердце — ненавистью. Ничего уже он не чувствовал, кроме досады и жуткой обиды на негостеприимного Освальда, на его громилу-оруженосца, на весь этот сброд полупартизан-полубандитов. Ишь, собрались вокруг, раззявили рты и зеньки. Крови жаждут. Его, Бурцева, крови. По глазам видно — никто не верит в победу чужака. Что ж, плевать, если суд и впрямь Божий, правда на его стороне. А где правда, там и сила. Хотелось, чтоб так и было.

Бурцев поискал взглядом Яцека. Но беженца, из-за которого он, собственно, и вляпался в неприятную историю, нигде не видать. Жаль. С каким неописуемым удовольствием опустил бы Бурцев свою дубину на рыжую голову. Стоп, а вон там… Показалось? Или в самом деле огненная шевелюра мелькнула возле шатра, куда загнали Аделаиду? Чего ради, мужичка потянуло к княжне, когда весь лагерь собрался поглазеть на бесплатное шоу?

— Вацлав, ты что, оглох?! — окрик Освальда заставил его встрепенуться, — Хватит по сторонам зыркать. Бежать все равно некуда. Бери оружие и топай на ристалище.

Бурцев поднял дубинку. Да, хорош «демократизатор»! Весил дрын столько же, на сколько и выглядел. Если приложиться как следует, пепел в волосах точно не поможет.

Теперь щит… Полегче омоновского будет, но и поменьше. А вот подушка — она-то ему на кой ляд?

— Подвяжешь вот здесь, под плечом и подмышкой, — объяснил Освальд, — так будет удобнее щитом прикрываться. Палка — она не меч, сразу не убивает, а если бой затянется — рука устанет держать щит.

Насчет «сразу не убивает» верилось с трудом. Но совету рыцаря Бурцев все же внял. По примеру Збыслава приладил подушку. В самом деле, удерживать щит так было гораздо сподручней.

Ристалище оказалось небольшим утоптанным пятачком на краю лагеря. Противников поставили друг против друга на расстоянии нескольких шагов. Зрители расступились, освобождая пространство для поединка.

Бойцовское чутье подсказывало: справиться со Збыславом будет непросто. Перепачканный сажей оруженосец ощерился, словно угадав мысли Бурцева. Совсем не голливудская улыбочка вышла! Уж, не в таком ли вот спарринге на дубинах ты лишился своих зубов, Збыслав?

Освальд в который уж раз поднял к небу меч:

— Божье провидение да укажет нам истину! Приступайте!

Глава 26

— … пайте!

Голос Освальда еще не умолк, а Збыслав уже атаковал, целя дубиной в висок противника. Бурцев едва-едва успел приподнять край щита.

Треск…

Удар был страшен. Щит выдержал, подушка самортизировала, погасив большую часть энергии, но вот сам Бурцев не устоял. Под ликующие вопли толпы он покатился в грязь. Сажа с волос запорошила глаза. Выпавшая дубинка отлетела в сторону.

Встать ему дали. Дали возможность проморгаться, протереть веки и поднять оброненное оружие. То ли оруженосец рыцаря тоже решил вести себя по-рыцарски, то ли таковы законы пресловутой Польской Правды.