Тёзки

Рядом с Корешковыми жила очень религиозная старушка по фамилии Чудикова. Старушка считала себя чуть ли не святой, а все, кто жил в том же дворе, были, по её мнению, грешники.

— Антихристы! Греховодники! — орала она на ребят с утра до вечера. — И что господь бог на вас чуму не пошлёт…

— Да как, Марфа, язык у тебя поворачивается, — вмешалась мама Зюзина. — Разве можно так говорить про маленьких?

— А ты молчи! — и она понесла такое, что писать неудобно.

В церкви Чудиковой доверяли стирать и сушить поповские подрясники. Весь двор из-за этого был вечно увешан длинной тёмной одёждой с большущими белыми крестами. Ещё эта Чудикова делала для церкви вино из чёрного винограда «Гаджичж» и пекла малюсенькие пышечки, которые назывались просвирками.

Как-то из озорства Тоша с Ваней Зюзиным забежали в церковь и увидели, что поп поил вином с ложечки верующих и давал им кусочки пышек. Все верующие становились при этом в очередь, а поп приговаривал:

— Кушайте кровь и тело Христовы!

Когда поп сказал про кровь и тело, Тошу чуть не вырвало. «Вот живодёр!» — подумал он и узнал в этом «теле» чудиковские пышки.

— Зачем вы говорите, что это тело? Это же пышки, которые напекла Чудикова у нас во дворе! — крикнул Тоша.

На него зашикали.

— Пойдём отсюда, а то ещё изобьют, — позвал друга Ваня.

Из всех грешников во дворе самым большим Чудикова считала Тошу. Она подглядела, как он выращивает на персике сливы и абрикосы, и отругала его за богохульство.

— Все растения сотворил господь бог в третий день творения, — распиналась она перед соседками. — Вот послушайте, что об этом говорится в библии, в книге «бытия».

Она расправила на коленях огромную толстую книгу и начала читать:

— «Да произрастит земля зелень, траву, сеящую семя по роду своему и по подобию её, и дерево плодовитое, приносящее по роду своёму плод. И стало так».

«И увидел бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день третий».

Она сняла очки и заговорила:

— Каждое растение родит то, что предуказано ему богом: яблоня — яблоки, слива — сливы, и никому не дано нарушить этих святых божьих законов.

— А я нарушу, — крикнул Тоша и показал Чудиковой язык.

Соседки засмеялись, а Чудикова бросилась за мальчиком с крапивой и ожгла его по щеке.

В другой раз Тоша увидел, как Чудикова сидела вечером с соседкой на скамеечке посреди двора и пялила глаза на эти самые белые кресты на чёрных одеждах. Вдруг над ними зажужжал комар.

— Слышишь? — сказала, сладко улыбаясь, Чудикова. — Всякое дыхание славит господа, комарик и тот славит.

— Славит? — протянула соседка. — Да как же комар его славит?

— Жужжанием своим славит, ишь жужжит! Хвалу, стало быть, господу воздаёт.

А комарик жужжал-жужжал, да и впился Чудиковой в шею. Она хлоп ладонью по шее — и прибила комара.

— Зачем же вы, комара прибили? — засмеялся Тоша. — Он же господа славил!

Чудикова, наверно, очень сильно рассердилась, потому что пошла в школу и нажаловалась Александре Петровне.

— Ты же, Корешков, юный натуралист! — говорила пионервожатая Нина Григорьевна. — Ты должен действовать против религии естественнонаучной пропагандой.

И вот теперь, после всех опытов у Огнева, Тоша решил заняться такой пропагандой.

Он пришёл к Зюзе и рассказал ему обо всём, что было сейчас в школе.

— Надо что-то делать, Зюзя. Как бы это проучить Чудикову?

Ваня задумался. Его голубые глазёнки сощурились, и он долго смотрел куда-то за окно.

— Надо на чердак к ней забраться и запеть, как поют ангелы: со святыми упокой…

— А как поют ангелы?

— Чёрт их знает! Наверно, вот так.

И Ваня, скорчив умилительную рожицу, затянул тоненьким, надтреснутым голоском:

Со свя-тыми у-по-койДушу рабы твое-е-еяЧудиковой Ма-арфы-ы-ы…А-ми-нь.

У него получилось это так смешно, что оба они долго не могли успокоиться.

— Нет, — сказал Тоша. — Мы напрививаем ей на огурцах тыкв-лагинарий и арбузов, а по середине грядки посадим вверх ногами сумасшедший помидор. Вот она и закричит тогда: «Свят, свят, свят! Сгинь, нечистая сила!» Она узнает у нас третий день творения!

— Теэн! Тоша! — кричал на весь школьный коридор Митя Башмаков. — Иди! Тебя сейчас же зовут в пионерскую комнату.

Тоша в это время стоял около своего класса и говорил с Ваней Зюзиным о том, какой уход нужен за садом зимой.

— Тоша, иди же, тебя зовут, — прервал его рассказ Ваня.

Тоша пошёл в пионерскую комнату. Там сидели старшая пионервожатая Нина Григорьевна и председатель отряда Натка Сагалова.

— Тоша, ты был на Кубе? — заинтересованно опросила Нина Григорьевна.

— Никогда не был… А что?

— Это как же так, не был? — набросилась на него Натка. — Ты же сам говорил, что был…

— Ты что? Когда я говорил?

— А помнишь, в селекционном саду? Ты ещё говорил, что там есть королевские пальмы… И что ты с них ел орехи… — наконец, она запальчиво сказала: — Хочешь, позовём сюда Ваню Зюзина. Зюзя слышал, что ты говорил!

— А-а, — протянул, улыбаясь, Тоша. — Да я же вас разыгрывал! Вот тоже! Нет, Нина Григорьевна, хоть убейте, не был я на Кубе. О, если бы я там был!