Тёзки

Натка прищурила чёрные глаза и, махнув на Тошу рукой, повернулась к Нине Григорьевне:

— Эх ты, Теэн! «Я пил кокосовое молоко!» — передразнила она Тошу.

— Ты подожди, Натка, — улыбнулась пионервожатая. — Нам нужно, чтобы кто-нибудь сделал доклад о Кубе. Ведь так? Может, Тоша его и сделает?

— А когда надо делать доклад? — живо спросил Тоша. — Я бы приготовил… Я обязательно приготовлю!

Зазвенел звонок.

— Хорошо, Тоша, — сказала Нина Григорьевна. — Ты готовь доклад.

До сбора оставалось полторы недели. Но Тоша не стал дожидаться этого срока, а в тот же день сел за свою «Географию Кубы».

— Мама, — сказал он матери. — Я буду делать доклад о Кубе.

— Да? Вот плохо, что дядя Сима к этому времени не приедет. А то бы он рассказал тебе о Кубе что-нибудь.

— А может, приедет. Тогда мы его пригласим на сбор. Вот здорово будет!

Тоша полистал книгу, посмотрел картинки и начал читать. Вдруг он сорвался с места и побежал к матери.

— Ты знаешь, мама, на что походит остров Куба? Он похож на крокодила! Смотри, вот голова, вот хвост.

— И верно, похож, — улыбнулась мать.

— С этого я и начну свой доклад.

Он снова взялся за географию Кубы. В ней были помещены даже дневники Колумба, который приплыл сюда в 1492 году и думал, что открыл Индию.

Вот записи, которые велись на корабле Колумба:

«Колумб находился у ручья, когда корабельные мальчики закричали, что видят сосны. Взглянув на горы, адмирал увидел такие огромные и такие чудесные сосны, что не мог нахвалиться их высотой и мощью. Были они стройные и прямые, как веретёна, и он решил, что эти сосны могут пригодиться для постройки кораблей и что из них выйдут мачты и палубные доски для самых больших кораблей Испании».

«Адмирал увидел здесь дубы и падубы и нашёл реку, на которой можно без труда установить пилу, работающую от водяного колеса… Над бухтой вздымались высочайшие горные цепи, и по склонам их струились чудесные ручьи. Густой лес покрывал горы и, кроме сосен, были там деревья разнообразнейших пород. И особенно сосны вызывают неизъяснимый восторг и упоение, потому что здесь можно соорудить столько кораблей, сколько короли пожелают. И Колумб утверждает, что не восхвалил и в сотой доле того, что здесь есть».

Тоша читал и думал: «Можно было пройти всю Кубу, оставаясь в тени деревьев, а теперь нет ничего. Голая пустыня! Леса теперь покрывают всего восемь процентов территории острова!»

— Мама! Ты посмотри, что сделали с Кубой? — бежал он к матери. — Вот сам же Колумб писал, что здесь росли огромные леса, а теперь этих лесов нет. И кто до этого додумался?

Мать гладила Тошу по голове и говорила:

— А кому было думать об этом, Тоша? Ни испанские завоеватели, ни американские империалисты не заботились об этом. Им бы лишь извлечь побольше прибыли! Вот и довели народ Кубы до того, что он не выдержал, наконец, и восстал. Я думаю, что теперь кубинцы вырастят леса.

— О-о, конечно! У них есть Фидель Кастро! Он, знаешь, что сказал? Он сказал, что Куба — самая прекрасная земля, которую когда-либо видели люди. И ещё он говорил ребятам, чтобы они помогали взрослым восстанавливать леса. И тогда, мама, у них не будет ребёнка, который бы хотел фруктов и не получил их.

Тоша смотрел на фотографии, и перед ним вставала прекрасная страна, покрытая полями сахарного тростника, плантациями кофе и табака, скотоводческими фермами. На картинках возвышенности покрыты какими-то жалкими лесами и повсюду королевские пальмы, стоящие тонкими рядами около хижин. Он уже знал, что эти хижины-бойо изобретены индейцами, которые здесь жили раньше, и что крестьяне здесь называются гуахиро и что среди них было много бунтарей — мамби, которые не раз восставали и ничего не могли добиться.

Но Тошу больше всего интересуют фотографии детей. Вот два индейских мальчика. Один из них похож на Митю Башмакова, только в шляпе, какую не носит Митя. Вот девочка и мальчик, сидящие на уроке. Девочка задумчиво пишет что-то, а мальчик нагнулся в три погибели, положил голову на руку и пишет исподтишка.

«Зачем же ты так сидишь? — думает Тоша. — Ведь ты испортишь себе зрение?»

Под фотографией написано, что эти дети могут учиться, потому что их родители имеют достаток.

Вот крестьянский мальчик из Лас-Вильяс держит за ручку деревянную тележку на одном толстом колесе: это он сам смастерил себе игрушку. Родители не могут купить своим детям игрушки.

— Вот хитруля, — улыбнулся Тоша, — игрушку сам сделал!

Снова крестьянские дети… Развалины бойо… Около хижины стоит девочка, а мимо идёт мальчик с огромным животом, наверно, рахитик. В нищенских хижинах с земляным полом и крышей из пальмовых листьев, где ютятся много людей, живут эти дети. Вот они спят. На какой-то дерюге, повешенной в виде гамака, они спят валетом. Их, наверно, жалят всякие москиты и комары.

Всё-таки хорошо, что на Кубе победила революция!

Задумчивый сидел Тоша в своём саду с книгой в руках. Он и не заметил, как к нему подобрались Ваня и Натка.

— Ты что здесь делаешь! — намереваясь испугать его, крикнула Натка.

Он и в самом деле вздрогнул. Уж слишком далеко он был от этого садика, от своих ребят.