The Beginning of the End (СИ)

Но, по-видимому, Тамин считала, что это единственное место, где говорить о таких вещах безопасно.

Однако Тамин была слишком возбуждена, чтобы дальше предаваться отдыху. Она встала и подобрала свой калазирис.

- Мне пора домой. Завтра вечером я навещу тебя.

Тамин бледно улыбнулась, потом сделала отстраняющий жест, когда Белла хотела тоже встать.

- Нет, не иди за мной.

Одевшись, певица Амона покинула комнату. А Белла закрыла глаза и медленно легла, уткнувшись лицом в подушку, которую перетащила на кровать вместо жесткого подголовника.

Тамин и все они, оказывается, в куда большей опасности, чем она думала… Придет ли Тамин завтра? А как же Сетеп-эн-Сетх?

Белле внезапно захотелось страстно помолиться Амону, и она едва удержалась. Нет, ей нельзя молиться здешним богам, иначе она будет еще хуже, чем эти прирожденные язычники!

Пленница встала с кровати и подошла к колыбели, проверить сынишку. Потом направилась на поиски Уаджет, чтобы вместе с нею обойти дом и обвыкнуть.

* Калазирис в Древнем Египте носили и мужчины.

========== Глава 73 ==========

Еще до темноты Белла обнаружила, что обе двери ее нового дома, расположенные друг напротив друга, запираются на засов. Это открытие ее очень обрадовало, несмотря на многочисленную храмовую стражу. Ну а окна, как в большинстве египетских домов, представляли собой щели под потолком. Англичанка и через такие окна получала достаточно солнца…

Еду и воду в этот день принесли раньше, и они с Уаджет поужинали сухим инжиром и свежим хлебом с маслом, сидя в сумеречной спальне. Золотой Амон неярко блестел при свете лампы, и его безразличная улыбка почему-то успокаивала Беллу, как соломоново “Все проходит”. Уже давно не имея возможности идти в ногу со своим временем, мисс Линдсей порою извлекала из своей памяти знания и классические изречения, удивлявшие ее, как не удивили бы прежде, в юности: когда она только скользила по поверхности жизни, точно по глади пруда.

Когда Уаджет заснула на своей лежанке в углу, Белла извлекла из сундучка свой старый дневник и долго перечитывала. Она делала это время от времени, повторяя родной язык, и даже выписывала себе на чистый папирус выражения, которым слишком долго не находила применения в этой среде. Синухет снабдил ее приличным запасом чистого папируса.

При мысли о Синухете Белла опять расстроилась, и сильнее, чем раньше. Этому человеку она отдала свою невинность и юность… а теперь он расстался с нею, вычеркнул из своей жизни, пусть и не по собственной воле. И кто знает, что случится завтра!

Белла устремила взгляд на колыбельку.

- Могло быть гораздо хуже, - прошептала она. Это заклинание не всегда помогало, но сегодня помогло.

Она умылась сама и, переодевшись в легкую полупрозрачную юбку, легла. Закрыв глаза, подумала о старшем сыне. Теперь, когда она родила второго мальчика, ее любимый первенец стал представляться англичанке не только маленьким, зависимым от нее существом, плодом ее чрева и ее трудов, - но и ее защитником. Белла понимала, что это в значительной степени так. Сетеп-эн-Сетх в этой большой непредсказуемой игре богов - еще одна фигура, которая играет на ее стороне…

Придет ли Тамин завтра? И расскажет ли что-нибудь еще о кощунственных увлечениях своего мужа?

С этой страшноватой мыслью Белла заснула, и проснулась только от плача мокрого ребенка. Хаи долго не мог заснуть снова, видимо, перевозбужденный путешествием; и когда Белла наконец укачала сына, то уснула очень крепко.

Открыв глаза, она увидела перед собой Тамин.

Солнце било в узкое окошко, разбрызгивая лучи. Испуганная таким скорым возвращением жрицы, Белла вскрикнула и подскочила на кровати.

- Что случилось?..

- Пока еще ничего, - сказала Тамин, сидевшая у постели на табурете. Ее губы тронула улыбка, но глаза остались холодными и бесстрастными. - Покорми ребенка, потом мы с тобой поговорим.

Белла послушалась. Ей пришлось заниматься сыном, а потом собой под взглядом этой женщины, которая вызывала у нее сильные двойственные чувства. Когда же Белла наконец освободилась, Тамин движением головы пригласила ее выйти, как вчера.

- Лучше перейдем в другую комнату, - сказала жрица. - Не стоит выходить во двор.

Конечно же, Тамин избегала не только зноя. Белла последовала за нею, подавленная и встревоженная.

Они зашли в комнату напротив, почти свободную от мебели, - здесь обнаружились только пара кресел и незажженные жаровни-треноги. Солнца было мало, оно еще не успело перейти на эту сторону.

- Вот так хорошо, - Тамин с глубоким вздохом опустилась в кресло и, по своему обыкновению, сняла парик; в этот раз черный, но с затейливо уложенными косами разной толщины. Усевшаяся напротив Белла невольно рассмеялась, забыв о своем благоговении перед женой Имхотепа.

- Ты так каждый раз делаешь, когда мы вдвоем, - сказала она. Тут же прикусила язык, боясь, что оскорбила заносчивую египтянку.

Но Тамин лишь рассмеялась в ответ. Она провела рукой по гладкой голове.

- Я все чаще думаю, что одной тебе с некоторых пор могу открыть лицо моего Ка.

“Это душа-двойник”, - припомнила Белла.