The Beginning of the End (СИ)

Тут Белла впервые за долгое время вновь подумала о своей семье - как о живых людях. Она подумала о том, что могло с ними статься за эту страшную войну, и со стоном закрыла лицо руками.

Она не видела, с каким выражением миссис Мортон смотрит на нее; но когда отняла руки от лица, пожилая леди стояла перед ней.

- Мы скоро вернемся, - сказала миссис Мортон с улыбкой. Она материнским движением приобняла Беллу за плечи; Белла только кивнула, размазывая по лицу слезы. Барти… Сэм и Март… Отец, думала она. Ее братья почти наверняка воевали!

Когда Мортоны ушли, Белла и ее семья решили переждать в помещении вокзала, под крышей, хотя внутри было не продохнуть - уличные торговцы прямо там жарили мясо на углях, пекли булочки. Запах дыма перебивал запах пота от множества скученных тел. Белла почувствовала, как у нее все зудит под пропотевшей плотной одеждой; на ней и мужчинах были еще и головные платки.

Но запах жаркого пробудил в ней сильный голод. Белла окликнула Синухета; она отвернула рукав, показывая один из своих браслетов. Это был широкий серебряный браслет, плотно обхватывавший запястье.

- Нам всем нужно поесть, - сказала англичанка. - Торговцам можно предлагать украшения, это не касса, - объяснила она.

В черных глазах брата Имхотепа мелькнула насмешка. Как будто Белла привыкла объяснять ему больше, чем надо.

- Я понял, - сказал он.

Потом присел около Беллы и обхватил теплыми ладонями ее запястье, отягощенное браслетом. Белла вновь ощутила, как этот древний человек любит ее: всякий раз это ее изумляло…

- Если только ты хочешь, - сказал египтянин.

Белла кивнула. Тогда Синухет расстегнул крючки и снял браслет; он поднялся на ноги и подошел к ближайшему шашлычнику. Он тихо заговорил с ним.

Белла увидела, как араб изумился, увидев драгоценность; он схватил браслет, повертел его перед глазами и даже попробовал на зуб. Потом хитро улыбнулся покупателю, кивнул и протянул четыре прутика с мясом.

Синухет презрительно усмехнулся. Он сказал что-то, уже жестче, а торговец заспорил с ним, разводя руками, но не поднимал голоса, опасаясь привлечь внимание посторонних. Однако когда могучий Реннефер подошел и стал рядом с хозяином, араб сдался. Покачав головой, точно его ограбили, он отдал им десять шашлыков и еще дал сдачу - несколько фунтов.

Вернувшись к остальным, Синухет протянул первый прутик с дымящимся наперченным мясом жене.

- Я видел таких людей в Та-Кемет. Они не меняются, - сказал он.

Впервые с тех пор, как они очутились в ее времени, Белла прочла на лице мужа удовлетворение.

На сдачу они купили воды и несколько булочек с кунжутом. Этой еды, вместе с тем, что оставалось в мешках, должно было хватить до Каира.

Миссис Мортон сказала, что в первом классе есть вагон-ресторан, но они предпочли бы пока что как можно меньше показываться на публике.

Утолив голод, они стали ждать. В здании вокзала на стене висели большие круглые часы.

Белла как зачарованная следила за стрелками. Она так давно, так страшно давно не видела часов и не отсчитывала секунд и минут своей жизни…

Мортоны появились в половине девятого, когда совсем стемнело. Белла с семьей встретили их уже снаружи, опасаясь, что эти люди не станут заглядывать в помещение, полное неопрятных египтян.

Они и Мортоны договорились встретиться завтра утром в вагоне-ресторане и с некоторой неловкостью простились.

Они заняли свои купе. Первый класс худо-бедно, но заслуживал этого названия: откидные полки были обиты бархатом, хотя и потертым, за зеркальной стенкой у окна обнаружился умывальник. Седрик, - теперь он окончательно стал Седриком, - осмотрел внутри все, заглянул под полки, пощупал занавески, покрутил кран, открывая и закрывая воду. Эта санитарная техника привела его в восторг. Будь ему позволено, мальчишка добрался бы и до локомотива.

Синухет вел себя сдержаннее, но тоже пребывал в глубоком изумлении. Когда поезд тронулся, дав гудок, и колеса застучали, брат Имхотепа вздрогнул и чуть не упал с полки, по инерции; потом вскочил и подбежал к окну. Он увидел, как пропали вдалеке огни Луксора, потом стали появляться и исчезать деревеньки, рощи и пастбища. Это было уже привычное для египтянина зрелище. Вернувшись к жене, Синухет сел рядом.

Некоторое время он прислушивался к стуку колес, потом перестал обращать внимание; хотя подспудно этот звук нервировал египтянина.

Когда все успокоились, Белла подошла к зеркальной стенке и при электрическом свете вгляделась в свое отражение. Она уже много лет видела себя только в невыразительных медных зеркалах и иногда - в воде. Белле показалось, что она смотрит на себя впервые за пятнадцать лет; и увиденное ее потрясло.

Женщина тридцати с лишним лет, сожженная солнцем, с посветлевшими глазами и выгоревшими добела волосами, была все еще красива… но это была не Белла Линдсей. И даже не Белла Амир. Эта женщина видела то, чего не видел никто из обычных смертных.

Эти пятнадцать лет будто греческая Атропос вырезала из ее жизни своими ножницами. Никто из прежних знакомых и друзей не признает ее…