The English Girl

Изначально дом номер 10 состоял из трех построек: городского дома, коттеджа и обширного особняка шестнадцатого века, который назывался «домом на заднем дворе» и служил резиденцией для королевской семьи. В 1732 году король Георг II передал этот комплекс сэру Роберту Уолполу, негласному премьер-министру, и тот решил объединить все три постройки в одну. То, что получилось в результате, Уильям Питт описал не иначе как «огромный и нелепый дом», проседающий и трещащий по швам. Редко какой премьер-министр соглашался в нем жить. К концу восемнадцатого века дом пришел в такой упадок, что казначейство рекомендовало снести его; после Второй мировой его признали аварийным и ограничили допуск на верхние этажи из-за угрозы обрушения. И вот в конце 1950-х правительство приступило к тщательной реконструкции: прерываемая из-за стачек и средневековых находок под основанием дома, она завершилась через три года и обошлась в сумму, втрое превышавшую запланированную. Тогдашний премьер-министр Гарольд Макмиллан на время ремонта переселился в Адмиралтейский дом.

Почти все посетители попадают на Даунинг-стрит через ворота и пост охраны на Уайтхолле и входят через памятную черную дверь. Однако тем вечером Грэм Сеймур и Габриель проникли на территорию штаба правительства через ворота на Хорс-Гардз-роуд и вошли в резиденцию премьера через французские двери с видом на обнесенный стеной сад. В фойе их дожидалась секретарь из личного кабинета Ланкастера: чопорная «библиотекарша», которая, будто щит, прижимала к груди кожаную папку. Кивнув в знак приветствия Сеймуру, она тем не менее постаралась не смотреть в глаза Габриелю. Потом развернулась на каблуках и повела гостей по длинному элегантному коридору к закрытой двери, легонько постучалась в нее.

— Войдите, — раздался изнутри второй по значимости голос в Великобритании, и чопорная женщина провела Сеймура с Габриелем внутрь кабинета.

21 Даунинг-стрит, 10

Посвятив жизнь тайным службам, Габриель уже сбился со счета, сколько раз видел кабинеты людей на грани: неважно, чьи они были, в какой части света располагалась, — все они походили друг на друга. Один человек ходит кругами по комнате, второй тупо смотрит в окно, тогда как третий отчаянно пытается казаться собранным и хладнокровным, словно все у него под контролем… даже если контролировать больше нечего. На сей раз Габриель увидел Белую гостиную; кругами по ней ходил Саймон Хьюитт, в окно смотрел Джереми Фэллон, а спокойствие изображал Джонатан Ланкастер. Премьер-министр сидел на одном из двух противоположных диванов у камина; на низком прямоугольном столике перед ним лежал мобильный телефон — тот самый, который оставили под скамейкой в Гайд-парке. Премьер смотрел на сотовый таким злобным взглядом, будто это из-за него, а не из-за Мадлен Хэрт весь сыр-бор.

Поднявшись с дивана, он вышел навстречу Сеймуру и Габриелю. Ступал он осторожно, будто матрос по палубе корабля в неспокойном море. Телевидение создавало о нем ложное представление: премьер был выше, чем Габриель представлял его себе, и выглядел неплохо — если учесть сложность момента.

— Я Джонатан Ланкастер, — представился премьер, протянув Габриелю крупную ладонь. Его слова прозвучали несколько абсурдно. — Настало время нам с вами встретиться. Жаль, обстоятельства не слишком благоприятные.

— И правда жаль, господин премьер-министр.

Габриель хотел выразить сочувствие, однако по прищуру Ланкастера понял: премьер слышит в его голосе осуждение. Быстро пожав руку Габриелю, Ланкастер указал на двоих помощников.

— Полагаю, вы знаете, кто эти два джентльмена, — произнес он, совладав с чувствами. — Тот, что протаптывает дорожку в моем ковре, Саймон Хьюитт, мой пресс-атташе. Второй — Джереми Фэллон. Джереми — мой мозг, если вы, конечно, верите всему, что пишут в газетах.

Саймон Хьюитт рассеянно кивнул Габриелю. Без пиджака, с закатанными по локоть рукавами и ослабленным галстуком, он напоминал репортера, которому вот-вот сдавать статью, а состряпать ее буквально не из чего. Джереми Фэллон, по-прежнему стоявший у окна, напротив, пуговиц не расстегнул и галстука не ослабил. О Фэллоне как-то писали, что он видит себя премьер-министром — до тех пор, пока не глянет в зеркало. Скошенный подбородок, жидкие волосы, болезненно-желтоватая кожа — с такой внешностью он больше напоминал чиновника из загробного мира.

Оставался мобильный телефон. Не говоря ни слова, Габриель взял его с кофейного столика и проверил журнал звонков. На сотовый звонили всего раз — именно тогда, когда Габриель с Келлером ожидали посадки на паром из Марселя.

— Кто отвечал на звонок? — спросил Габриель.

— Я, — ответил Фэллон.

— Какой у него голос?

— Он подделал его.

— Сгенерировал на компьютере?

Фэллон кивнул.

— Во сколько перезвонят?

— В полночь.

Габриель отключил питание, вынул аккумулятор и симку. Разложил все это дело на кофейном столике.

— Что произойдет в полночь?

Ответил сам Ланкастер: