The English Girl

— Кто живет в доме пятьдесят девять по Виктория-роуд?

— Чета Келлер.

Кьяра чуть было не спросила, чего это супруг решил к ним наведаться, но тут же сама догадалась.

— Что ты думал им сказать?!

— В том-то и загвоздка.

Кьяра положил на разделочную доску грибы и принялась аккуратно их нарезать.

— Им, пожалуй, лучше не знать, что их сын жив, — подумала она вслух.

— А если бы речь шла о твоем ребенке? Ты бы не хотела знать правду?

— Если истина в том, что мой сын убивает людей за деньги, то нет.

Повисла тишина.

— Прости, — сказала наконец Кьяра. — Я немного не то имела в виду.

— Понимаю.

Положив грибы в сотейник, Кьяра посолила их и поперчила.

— А она… так и не узнала?

— Кто? Моя мать?

Кьяра кивнула.

— Нет, — сказал Габриель. — Она так ничего и не узнала.

— Должна же она была хоть что-то заподозрить. Тебя не было три года.

— Она знала одно: я участвую в тайной операции, и это как-то связано с Мюнхеном. Я не признавался, что сам был среди палачей.

— Она ни о чем не спрашивала?

— Нет.

— Почему?

— Трагедия в Мюнхене потрясла всю страну, — сказал Габриель, — и тяжелее всех пришлось людям вроде моей матери, немецким евреям, выжившим в лагерях. Мать не могла ни газет читать, ни смотреть по телевизору трансляцию с похорон. Заперлась в мастерской и писала, писала…

— А когда ты возвратился домой после «Гнева Божьего»?

— Она увидела печать смерти у меня на лице. — Габриель помолчал. — Она столько раз ее видела прежде.

— Ты ни разу не заговорил с ней об этом?

— Ни разу, — медленно покачал головой Габриель. — Мать никогда не рассказывала о холокосте, а я не рассказывал, чем занимался те три года в Европе.

— Думаешь, она осудила бы тебя?

— Я не нуждался в ее одобрении.

— Еще как нуждался, Габриель. Ты ведь не законченный фаталист, какого из себя строишь. Иначе не пошел бы к дому Келлеров посреди ночи, не смотрел бы на старого доктора в окно.

Габриель не ответил. Кьяра тем временем опустила в кипяток феттучини и помешала их там деревянной ложкой.

— Какой он? — спросила она.

— Келлер?

Кьяра кивнула.

— Чрезвычайно энергичный, пугающе безжалостный, не обремененный ни каплей совести.

— Идеальный курьер, который доставит деньги вымогателям в обмен на жизнь Мадлен Хэрт.

— Правительство и корона давно похоронили его. К тому же вымогатель конкретно указал на меня.

— Собственно, поэтому ты и не должен ввязываться в дело.

Габриель не ответил.

— Откуда похитители вообще узнали о твоем участии?

— Должно быть, засекли меня в Марселе или Эксе.

— Зачем просить в курьеры профессионала? Деньги может доставить рядовой служащий с Даунинг-стрит, которым легко манипулировать.

— Лелеют мысль убить меня. Я им так просто не дамся.

— Серьезно?

— У меня в руках будет десять миллионов, которые нужны им позарез. Вымогатели сами у нас на прицеле.

— У нас?

— Ты же не думала, что я отправлюсь к шантажистам в одиночку? Меня будут прикрывать.

— Кто?

— Человек чрезвычайно энергичный, пугающе безжалостный и не обремененный ни каплей совести.

— Разве он не вернулся на Корсику?

— Вернулся. И ждет моего звонка.

— А как же я?

— Возвращайся на шербурскую явку. Я отдам выкуп, привезу Мадлен, мы ее подлечим и вернем в Англию. После отправимся домой.

Кьяра некоторое время молчала.

— Тебя послушать, так все предельно просто, — сказала она наконец.

— Если вымогатели выполнят обещания, все так и будет.

Кьяра поставила на стол тарелку исходящих паром макарон с грибами и села напротив мужа.

— Вопросов больше нет? — спросил он.

— Один остался. Что увидела старая ведьма, когда ты капнул в воду масло?

***

Ужинать закончили почти в четыре утра, то есть на Корсике было примерно пять. Голос Келлера, впрочем, звучал по телефону бодро. Условленными словами Габриель объяснил, что происходит на Даунинг-стрит и что запланировано дальше на день.

— Успеете на ближайший рейс до Орли? — спросил он.

— Легко.

— Из аэропорта на такси поезжайте к побережью. Как только узнаю что-нибудь, перезвоню.

— Договорились.

Нажав «отбой», Габриель растянулся на кровати рядом с Кьярой и попытался уснуть. Не смог — стоило закрыть глаза, и перед мысленным взором вставало лицо женщины, погибшей у него на руках в долине с тремя виллами. Поэтому Габриель лежал неподвижно, прислушиваясь к тихому дыханию Кьяры и шуршанию покрышек на Бэйсуотер-роуд, пока в комнату постепенно проникал серый свет лондонского утра.

Разбудив Кьяру и сварив ей кофе, Габриель отправился в душ. Когда он вышел из ванной, по телевизору показывали Ланкастера — премьер обсуждал новый дорогостоящий проект выплат малоимущим семьям. Габриель невольно восхитился выдержкой британского премьер-министра: его карьера висела на ниточке паутины, однако он по-прежнему вел себя, словно хозяин положения. Даже Габриель поверил, что несколько миллионов фунтов из кошельков налогоплательщиков способны решить все проблемы.