— Умоли меня, — потребовал я, пока она извивалась подо мной. Все эти чертовы правила могут пойти к черту. Пока она у меня была. — Умоляй меня прикоснуться к тебе.
Жизнь без нее была невозможна.
Мягкое выражение ее глаз становилось таким же захватывающим, как и ее стоны и ее киска. Может быть, даже больше. Я просто знал, что ради нее разнесу этот мир на части. Чтобы найти ее снова, если она сбежит. Чтобы она оставалась моей.
Она не могла иметь детей, но меня это устраивало. Я бы любил ее девочек, как будто они были моими.
Пока
Глава 38
Женевьева
Моё сердце бешено колотилось под грудной клеткой. Я
Как будто пустыня скучала по дождю.
Его руки легли на мои бедра, поставили на ноги, его большие руки удержали меня.
Его взгляд пробежался по каждому дюйму моего тела, и это было так же приятно, как и его руки на мне. Взгляд его глаз обжег мою кожу, вызывая покалывание до пальцев ног. Я бы охотно стоял голый на Аляске посреди зимы, лишь бы он так на меня
С почтением. С владением. С чем-то грубым и диким.
Это было все, что мне нужно, чтобы пережить холод. И одиночество, которое я чувствовал на протяжении последних пятнадцати лет, смылось. Его взгляд, нежная ласка моей разгоряченной кожи, медленно скользнул по моему телу, останавливаясь на бедрах, затем продолжился вверх по телу, по груди, пока наши взгляды не встретились.
Эти ледяные, замерзшие леса растаяли, острая потребность в них ударила мне прямо в грудь.
— Пожалуйста, прикоснись ко мне, — выдохнула я, моя кожа горела.
Его грубые ладони на моих бедрах нежно притянули меня к себе. Я оседлала его, наслаждаясь ощущением его кожи на своей. Я скользнула ладонями под его расстегнутую рубашку, положив руки на его широкие плечи. Я только что испытал потрясающий оргазм, а затем начал нарастать еще один. Мои складки сжались, его твердый горячий член совпал с моим влажным половым органом. Его рот был на моей шее, на моей груди, на моей груди, и я выгнула спину, желая большего. Моя кожа горела. Давление росло и росло, раздувая пламя.
Он схватил меня за грудь, его рот грубо и настойчиво касался моего соска. Сосу и покусываю, питая огонь в своих венах, пока я прижимаюсь к его эрекции. Удовольствие пробежало по моим венам, через каждую клеточку меня. Он шлепнул меня по заднице, сильно прижимая меня другой рукой к своей эрекции.
— Оседлай меня, — прохрипел он, его горячее дыхание касалось моей груди, а руки — на моих бедрах. Прежде чем я успел пошевелиться, он ворвался в меня одним плавным толчком, погружаясь по самую рукоятку.
— Черт, — выругался он гортанным голосом. «Ты так хорошо берешь мой член, любимая. Я чувствую, как твоя жадная маленькая киска душит его.
— Кристофф, — захныкала я, мои внутренности сжались вокруг его твердой длины от его грязных слов. Наши рты встретились, он скользнул языком внутрь. Стон вырвался из глубины его груди, когда я лизнул его рот, пробуя на вкус каждый дюйм его тела.
На вкус он был как
Горячее желание жгло у меня в животе, наши глаза встретились на два удара сердца, прежде чем я медленно и легко покрутил бедрами. Я уткнулась лицом в его шею, закрыла глаза и просто почувствовала.
Жар вспыхнул, когда я прижался к нему быстрее и сильнее. Его таз терся о мой клитор, мой рот покусывал его шею, а мое горячее дыхание обтекало его плоть. Он был похоронен глубоко внутри меня, и из меня вырвался протяжный стон, ощущение его наполняющего меня ошеломляло.
Я подняла бедра и села обратно, падая на него. Его руки крепко сжали мои бедра, сильнее двигая бедрами вверх и вниз. Горячее удовольствие начало нарастать, сжигая мои внутренности, а грудь трепетала от теплых чувств к этому мужчине. Звук соприкосновения кожи с кожей и наше затрудненное дыхание наполнили комнату. Я закусила губу, чтобы не вырваться из меня стонов. Его руки сжимали мои бедра, направляя мои движения, ускоряя темп. Его член наполнил меня, попав во все глубокие места. Все правильные места.
Затем его руки скользнули вверх по моей спине и схватили меня за плечи, притягивая меня сильнее, его губы на моей шее оставляли за собой след обожженной кожи.
«Твоя киска была создана для меня», — прохрипел он, и мои внутренности дрожали от его похвалы. Меня пронзила волна чистого удовольствия, и бессмысленные стоны вырвались из моего горла.