The History of Bones: A Memoir: A Memoir

Эван каким-то образом сообразил, что ему нужно пересесть на другой поезд, и сумел перенести все тридцать сумок в одиночку. Когда он добирается до Вены, за нами приезжают люди с фестиваля. Эван выгружает все сумки из поезда и ждет, не зная, что еще сделать.

Люди с фестиваля ждут группу. Когда все ушли со станции, на платформе остались только они и Эван. Эван подходит и спрашивает их, пришли ли они на встречу с The Lounge Lizards, и они отвечают: "О, о".

Нам удается поспать всего час перед саундчеком. Мы играем в билле с Джо Пассом, который играет соло и просто потрясающе, а затем с Бенни Голсоном, который тоже потрясающий.

Фредди Хаббард играет с Тони Уильямсом и, кажется, хочет его убить, а Тони Уильямс играет поверх всего.

Я очень устал и начинаю зацикливаться. Мы выходим на сцену перед пятью тысячами серьезных венских поклонников джаза, и они нас не любят. И это справедливо, потому что то, что было до нас, с Джо Пассом и Бенни Голсоном, действительно было потрясающим.

Я рассказываю шутки зрителям. В таких местах, как Вена и крупные города Германии, я могу говорить с аудиторией - они понимают достаточно английский, - но я чертовски зациклен, а мои шутки непонятны. Я рассказываю шутку, а пять тысяч человек сидят молча. Я слышу, как позади меня хихикает Тони. Я рассказываю другую шутку, и пять тысяч поклонников венского джаза сидят молча. Я могу быть очень упрямым и странным. Я рассказываю еще шутки, я не собираюсь останавливаться. Тони удваивается, он так смеется. Он смеется не над шутками, он смеется от усталости и смеется надо мной.

После шоу у них есть вкусные хот-доги, самые лучшие хот-доги, которые подают из тележек очень красивые австрийские девушки, которые улыбаются. Телеканал спрашивает, можем ли мы с Эваном взять интервью друг у друга. Так что мы делаем это как можно ближе к Бобу и Рэю:

"Как вы находите публику здесь, в Вене?"

"Когда я сижу за роялем, они находятся справа от меня. Обычно они просто стоят там, перед сценой. Они не прячутся".

Люди с телеканала не понимают, о чем мы говорим, но нам удается изрядно повеселить друг друга.

Прибегает Рене и говорит, что мы должны немедленно уехать. Мы должны выписаться, потому что едем на ночном поезде в Голландию. Мы все начинаем жаловаться, но другого выхода нет. Видимо, так всегда и было задумано.

Рене говорит: "Не волнуйтесь, у нас есть спальные вагоны". Для нас с Эв это звучит очень волнующе.

Почти никто не спал, кроме Эвана, но если посадить кучу молодых парней в вагон поезда сразу после концерта, они обязательно будут дурачиться.

Даги сразу засыпает. Даги маленький, он может устроиться на стуле и заснуть. С годами я стал очень ревновать Даги к его способности спать в любом месте и в любое время, и обычно бужу его из вредности.

Мы с Тони разработали игру под названием "Удар в лицо". Мы сидим друг напротив друга, подняв ноги, и каждый из нас готов ударить другого по лицу. На счет "три" мы оба должны ударить друг друга по лицу так сильно, как только сможем. Мы считаем до двух, а потом истерически смеемся.

Наконец нам всем удается заснуть. Поездка длится более двадцати часов, так что мы можем проспать всю вторую половину дня. Я не проспал и часа, как дверь в купе распахивается, и разъяренный немецкий проводник кричит, что мы должны немедленно встать. По крайней мере, мы предполагаем, что он говорит именно это, но на самом деле не уверены. Единственное, что совершенно ясно, - это то, что мы не можем больше спать, иначе он продолжит кричать на нас. Это немного пугает, ведь мы впервые оказались в Германии, и в моей голове прокручиваются все нацистские фильмы.

Мы добираемся до Голландии, а затем на фургонах отправляемся на джазовый фестиваль в Северном море. Это огромный фестиваль с сотнями участников. Там играет много замечательных людей, и мы очень рады быть там. Мы также рады проявить себя в этой среде, потому что многие представители джазового мира относятся к нам с большим скептицизмом, большинство из которых, вероятно, даже никогда не слышали, как мы играем.

Джазовый фестиваль в Северном море, к сожалению, обладает всем шармом автомобильного шоу. Музыка звучит повсюду, а атмосфера какая-то очень стерильная.

Мы играем на крыше этого здания. У нас нет саундчека. Мы выходим играть, и звук каждой ноты просто исчезает, словно его засасывает в пустоту. Мы не спали три дня, мы очень устали и играем ужасно.

Мы дважды играли на North Sea Jazz Festival, и это были два абсолютно худших концерта Lizards. Я помню все наши неудачные концерты, и эти были двумя из них.

Этот тур научил меня изучать маршрут за несколько месяцев до поездки, чтобы постараться избежать непристойных пыток, которые могли быть задуманы промоутером тура. С каждым разом они становились все более жуткими. Спать было некогда. Мы заканчивали концерт и возвращались в отель, если он был, очень поздно, а потом должны были вставать через час или два, собирать вещи, а затем ехать четырнадцать часов на следующий концерт.