The Irony Tower. Советские художники во времена гласности

«Первая галерея» сделала одно действительно важное дело – она предоставила советским художникам место в Москве, где можно было выставляться. Хотя в принципе кооператив хотел бы иметь дело с местными покупателями, с гражданами Советского Союза, в СССР нет людей, у которых столько валюты, чтобы тратить ее на работы советских художников, те же немногие, кто может позволить себе покупать фотографии Хельмута Ньютона, скорее поедут в Калифорнию и купят его работы там. Но «Первая галерея» была открыта для всех, поэтому, как раньше люди приходили домой к Никите Алексееву или в «Детский сад», сейчас все шли в «Первую галерею», чтобы посмотреть, что делают мастера советского искусства. Западные дилеры отнеслись к Айдан очень серьезно, часто заглядывали в галерею, записывали фамилии выставлявшихся там художников, а потом подкарауливали их в Фурманном. Айдан умела держать руку на пульсе – между выставками признанных мастеров авангарда или Хельмута Ньютона она сделала выставку, где были представлены Толик Журавлев, Фомский, Антон Ольшванг и другие новые художники из Фурманного, которые заслуживали внимания. В основном художники-авангардисты встречались тем летом во дворе в Фурманном или у Кости с Ларисой, но если делать было нечего, шли в «Первую галерею», сидели в баре, пили сок (который был дешевле, чем кофе) и обсуждали достоинства и недостатки выставленных там работ. В галерее был кондиционер, там было уютно, и для молодых художников, еще не поездивших по свету, это было почти то же самое, что побывать на Западе – и без всякого билета на самолет. Художники, которые не жили в Фурманном, могли встретиться тут с живыми легендами, если у них, конечно, хватало духу переступить через мраморный с позолотой порог. Айдан, которая стала чем-то вроде знаменитости, спокойно, как королева, наблюдала за происходящим, иногда выплывала навстречу, чтобы поговорить о новой выставке или о каком-нибудь интересном для всех событии. Приходили люди, которые не знали ни Айдан, ни художников, они просто хотели поговорить. Айдан показывала свои работы, работы своих партнеров по бизнесу, остальные художники предпочитали тактично не замечать, что эти работы очень плоские, хотя переизбыток вагин и менструальной крови в «феминистских» работах Айдан производил впечатление на некоторых советских граждан, приходивших в галерею. Галерея стала тем, чем не стала вторая часть «ИсKunstва»: она представляла собой пространство, в котором большинство советских людей не имело возможности побывать и которое большинство художников рассматривало как свой второй дом, там предлагались работы за большие деньги, и это свидетельствовало о заграничном успехе. Хотя большинство художников посмеивались над всем этим шиком, им там нравилось: некоторые из них приобрели привычку, сидя где-нибудь в уголке в баре, с нарочитой небрежностью громко обсуждать переговоры, которые они ведут с какими-нибудь важными иностранцами. К Айдан относились с недоверием, но всем нравились ее манера держаться, ее способность добиваться успеха, и все с ней дружили – ну хотя бы отчасти.

^{Айдан Салахова, Без названия}

Пока «Первая галерея» набирала обороты, по Москве, как грибы, разрослись ужасные заведения, тоже называвшие себя галереями. Самыми шумными из них были галереи «Марс», «Арт Модерн» и «Салон» в гостинице «Националь». Ни одно из этих заведений не было оформлено с таким вкусом и не представляло работ того же калибра, что «Первая галерея». В них полно было неописуемого постсюрреалистского китча. Эти работы стоили весьма дорого, их покупали те, для кого даже «Рыбная мафия» казалась чем-то чересчур сложным, многие из клиентов этих галерей были из Восточной Европы. Одновременно со второй частью «ИсKunstва» проходила еще одна некоммерческая выставка, организованная Таней Салзирн, молодой протеже Виктора Мизиано, – это была выставка «Чемпионов мира». Они в очередной раз выказали всю свою посредственность, но это была оценка некоторых членов художественного сообщества, в прессе же эта выставка освящалась очень подробно, ей было посвящено огромное количество репортажей местных и западных телекомпаний. Как-то один из болгарских журналистов подошел ко мне и спросил: «Вот вы приехали с Запада. Объясните, почему это хорошее искусство?» Еще он вызвался познакомить меня с болгарским искусством, когда я приеду в Болгарию. «Может быть, оно не такое хорошее, как это, – мы маленькая страна, – но вам все равно будет очень интересно».