The Irony Tower. Советские художники во времена гласности

Потом я узнал, что интерес Лизы к советскому искусству начался с ее поездки в Китай – в 1986 году она пробыла там два месяца. Поскольку Лиза была ассистентом некоего профессора Берлинской академии художеств, который очень хотел повезти своих студентов на Восток, Лиза должна была заниматься организацией этой поездки. Сначала весь этот Восток ее совершенно не интересовал, но когда она оказалась в Китае, она почувствовала, что та дистанция, с которой она смотрела на запланированное путешествие, все те отрицательные переживания, которые были связаны с организационной стороной дела, куда-то исчезли, уступив место глубокому переживанию того, что вот сейчас прямо у нее перед глазами живет какой-то своей жизнью совершенно неведомый ей мир. Возвращаться из Пекина в Берлин предстояло на транссибирском экспрессе, но за несколько дней до отъезда кто-то из ее группы купил «Геральд трибюн» и среди прочих заголовков увидел: «Чернобыль».

Все перепугались, и поездку на поезде хотели отменить, потому что маршрут от Москвы до Берлина пролегал через зараженные области. Студенты отправились в немецкое посольство, и их убедили доехать до Москвы на поезде, а там в немецком посольстве решать, как им добираться до Берлина.

«Мы проехали Монголию и подъехали к границе России, – вспоминала она. – Была середина мая, но по берегам рек все еще лежал снег, снег был и кое-где в лесу, но в целом все было светло-зеленое, и леса, и луга – какая-то зеленая бесконечность. Мы медленно продвигались вперед сквозь эту легкую, чрезвычайно нежную атмосферу, и, казалось, этому не будет конца, всем этим березкам, растянувшимся на тысячи километров. Утром просыпаешься, и потом до самой ночи целый день одна и та же картина, и на следующий день – то же самое, и начинает казаться, что это никогда не кончится, как будто попал в какой-то нескончаемо-медленный фильм. Погода была самая прекрасная, и мы так удобно устроились в поезде, что, когда мы все-таки приехали в Москву, нам не хотелось выходить. Эта неделя в поезде произвела на меня огромное впечатление, я просто не могу это передать, и я знала, что я должна вернуться в СССР». Обычно тем, кто едет из Пекина в Берлин на транссибирском экспрессе, дается всего несколько часов в Москве, но Лизина группа провела здесь два дня в ожидании рейса на Берлин. Лиза, опьянев от берез, влюбилась в русского парня, и с этого момента она знала, что вернется в Москву, чего бы это ей ни стоило.

В следующем году она несколько раз ненадолго приезжала в Москву, чтобы встретиться со своим возлюбленным. Как-то раз перед очередной поездкой она встретилась за завтраком с художниками из мастерской «Бомба колори». Шесть молодых художников жили под одной крышей в огромной мастерской баухаузного здания в берлинском районе Кройцберг, их звали Вернер Цайн, Андреа Зундер-Плассман, Дезире Баумайстер, Энцо Энцель, Габи Ретц и Марио Радина. Они предложили Лизе идею совместной выставки с какими-нибудь советскими художниками, может быть, состоящей из двух частей: сначала советские художники приедут для совместной выставки в Берлин, а потом немецкие художники поедут в Москву. Лиза сказала: «Без всякого сомнения, это будет очень трудно, но дайте мне фотографии ваших работ, дайте мне ваши резюме, и, когда я буду в Москве, я постараюсь сделать максимум возможного».

Так начались родовые муки «ИсKunstва». Трудности, которые стояли перед организаторами, просто не поддаются описанию. «Если бы я понимала, во что ввязалась, если бы имела об этом хоть какое-то представление, я бы и думать об этом не стала», – говорила Лиза, как говорили и многие другие, кто решался на подобные предприятия.

В Москве она смогла переговорить о своем проекте с атташе по культуре немецкого посольства, который сказал, что идея кажется ему очень интересной, но скорее всего неосуществимой. Пока разрешения на выезд за границу в СССР даются только людям, облеченным властью. И у многих художников, у людей, с которыми Лиза будет встречаться, есть проблемы с КГБ. Однако он предложил ей позвонить даме из Союза художников, которая занималась обменными выставками между СССР и Западной Германией. Лиза позвонила, и эта дама сразу же отказалась вести какие-либо переговоры с лицом, не имеющим официальных полномочий. Впрочем, она сообщила, что программа культурных обменов полностью расписана вплоть до начала 1990-х. Перспективы были нерадостные. Через несколько недель на квартире у московского корреспондента одной из немецких газет Лиза познакомилась с ученым, который в разговоре упомянул об архиве, посвященном советским художникам и находящемся в какой-то библиотеке в Бремене.