The Last Kings of Shanghai: The Rival Jewish Dynasties That Helped Create Modern China

Коммунисты были полны решимости уничтожить иностранное присутствие, которое унижало многих китайцев и порождало бедность и неравенство. Построенный британцами Шанхайский ипподром, где Виктор гонял своих лошадей и развлекал друзей, был снесен и превращен в Народный парк, где рабочие катались на лодках по искусственному озеру. Здания вдоль Бунда, осужденные как "плацдарм для экономического империализма", теперь занимали китайские чиновники и бюрократы. Туристы больше не танцевали под новейшую музыку из Нью-Йорка или Лондона в лучшем ночном клубе Виктора Ciro's; они слушали традиционные китайские баллады и этнические песни. Почти 200 000 жителей Шанхая были отправлены в сельскую местность, чтобы помочь фермерам и очистить себя от запаха иностранного и капиталистического влияния. Число иностранцев, проживавших в Шанхае, сократилось до менее чем 3 000 человек - в основном это были африканские, азиатские или латиноамериканские студенты из режимов, симпатизирующих коммунистам.

В "Катэе" Ронг признался в незаконной наживе и пообещал, чтобы помочь коммунистам построить социализм. Мао пригласил его на встречу в Пекин и вручил ему лозунг, написанный каллиграфическим почерком самого Мао: ОВЛАДЕЙ ЗАКОНОМ СОЦИАЛЬНОГО ПРОГРЕССА; ВОЗЬМИ СУДЬБУ В СВОИ РУКИ". Ронг был назначен вице-мэром Шанхая, отвечающим за промышленность. Он отказался от семейного состояния, но выжил, чтобы начать жизнь заново в коммунистическом Китае. "Он был похож на ярко освещенный пароход, который в темноте бурного моря взял курс на выбранный им пункт назначения", - вспоминал один китайский писатель. Если бы Виктор Сассун все еще находился в Шанхае, рассуждал писатель, он бы оценил инстинкт выживания Ронга и захотел бы с ним подружиться.

 

К тому времени, когда в 1948 году из Шанхая, спасаясь от коммунистов, в Гонконг прибыл изможденный и измученный Гораций, реформы и учебные группы Лоуренса преобразили город. Американский журнал объявил, что в отличие от инфляции, дефицита и гражданской войны в Шанхае и материковом Китае, Гонконг теперь "город бума".

Оказавшись в Гонконге после перелета из Шанхая с семейным дворецким и несколькими вещами, Гораций поселился в относительной изоляции Боулдер Лодж, дома выходного дня Кадури на Новых Территориях, а не в скоплении домов на Кадури-авеню в Коулуне. Лоуренс назначил брата председателем совета директоров отелей Peninsula и Repulse Bay, где его опыт управления семейными отелями в Шанхае и его любовь к дизайну и изысканным блюдам могли быть использованы с пользой. Последнее десятилетие жизни Горация в Шанхае истощило его.

Лоуренс был явным лидером в семье и любил быть в центре внимания. Правительственные чиновники, встречавшиеся с братьями, считали, что Гораций не так умен, как Лоуренс. Однако Лоуренс настаивал на том, что никогда не принимал деловых решений, не посоветовавшись с братом, и у них была общая чековая книжка, и они завтракали вместе по утрам, когда Хорас ездил из Боулдер-Лодж на встречу с Лоуренсом в его доме на Кадури-авеню.

Однажды утром в 1949 году Гораций вышел из Boulder Lodge и заметил нового садовника, работающего на клумбах. Он позвал свою служанку-китаянку.

"Кто это?" - спросил он на своем заурядном китайском.

"Это мой племянник, - нервно ответила горничная. "Он беженец из Китая". По мере того как коммунисты укрепляли власть по всему Китаю, в Гонконг ежемесячно стекалось более 10 000 беженцев из южного Китая, спасаясь от захвата власти коммунистами: бизнесмены, землевладельцы, богатые капиталисты, сторонники националистов. Из "самого разграбленного города в мире" Гонконг превратился в один из самых многолюдных. Беженцы теснились в хижинах без водопровода и электричества в сельской местности и на склонах холмов. Они просили родственников спрятать их и защитить.

Нового садовника, работавшего на клумбах Горация, звали Люн Чик. Он приехал накануне с женой, двумя детьми и кроликами в клетке. Тетя - служанка Горация - прятала их в гараже Горация. Фермер с юга Китая, владевший несколькими небольшими участками земли, Люн бежал от наступающих коммунистических войск вместе со своей семьей и шестью долларами наличными. Люн Чик с тревогой посмотрел на высокого застенчивого иностранца, стоявшего перед ним, - Горация в шортах, неловко подпоясанных на талии, с бледно-белой кожей, видневшейся над черными носками, и черных туфлях.

Гораций сделал шаг к нему и жестом велел служанке перевести. "Я тоже беженец, - сказал он.