The Last station

Поэтому вся группа теперь была вынуждена обливаться потом, мучиться непонятным зудом и дышать насыщенным кварцем воздухом. Раз в год и палка стреляет, и кондиционер забирают в ремонт. Согласитесь, атмосфера совсем не располагала к душеизлиянию. Однако они всё равно собрались в одном месте, а своего рода сестра Рэтчед руководила их сборищем всего неопределенного и пограничного, что бывает в людях. На самом деле девушка, Инга Васильевна, – их врач-дежурант – ничем не схожа с персонажем Кена Кизи, просто Павлу так хотелось. В институтские годы он имел удовольствие много читать – за неимением другой деятельности. Ассоциация напросилась сама собой.

– Может, Луиза хочет что-нибудь сказать? – как по сценарию, провозгласила эта девушка тридцати лет от роду, не имеющая пока ничего, кроме сертификата о высшем образовании. На поприще психиатрии её опыт начинался здесь и сейчас, и Паше такой предводитель не нравился. Но кто его спрашивал.

– Не сегодня, – ответила в который раз Луиза. Девушка двадцати трёх лет. И никакая она не Луиза, всего лишь Маша, но просит называть себя, соответственно её мировоззрению. Чёрствая, сухая брюнетка, которая даже не смотрела на Пашу, словно не замечала, – взор пробегал насквозь. Это неудивительно. Может, Павел мало знал о ней, но того, что знал, было достаточно, чтобы чувствовать, что ему с таким человеком не по пути. В этот раз Луиза опять ничего не рассказала группе, а Павел на это только закатил глаза.

Ну что ж. Такими темпами знаменитая «групповая психотерапия» этой Луизе не поможет.

Павел бросил взгляд на соседа справа. А вот Макс со своим другом точно не промолчат сегодня. Максим, если не понятно, – парень с раздвоением личности. Для него мнение своей названной личности важнее мнения окружающих. И вот сейчас он вновь тянул руку, чтобы поделиться своими наблюдениями о мире, настоящем и гнетущем его.

Сестра Рэтчед глянула на Максима, следом скосила взгляд влево и внезапно обратилась к нему:

– Павел?

– М? – отозвался он. Взгляд метнулся к её карим глазам, задержался на приподнятых бровях и опустился вновь вниз, к щиколоткам.

– Поделишься мыслями о том, как влияют на тебя групповые занятия? Ты размышлял о нашем домашнем задании? О своей роли в мире?

Павел протяжно выдохнул. Она говорила строго по сценарию. Одно только его смущало: как они и её вплели в Систему? Почему доктор Инга – как привыкли её называть пациенты, – выбрала эту профессию? Паша часто задумывался, что движет людьми, которые намеренно приходят в Систему? Почему Инга не выбрала Ветеринарию, чтобы быть подальше от этой мозгопромывочной грязи? Или не пошла по стопам родителей, чтобы добиться успеха в Бизнесе? Конечно, все профессии так или иначе призывают копаться в мозге, без этого сейчас никуда, но Паше кажется, что психиатрическая больница – это эпицентр зла, штаб-квартира надзирателей Системы. Здесь помимо обычных больных много тех, кого присекла сама Система за то, что этот кто-то посмел приблизиться к её тайнам. Инге Васильевне на своём месте, очевидно, тепло и комфортно, хоть она и палит всю их контору своим зловещим видом.

«Так почему Психиатрия?», – каждый раз искренне хотел спросил у неё Павел, но так и не решался. За ними наблюдают. Да и вопрос – риторический, не иначе.

– Можно, в этот раз я тоже воздержусь от высказываний? – попросил вместо этого Паша. Лицо врача-стажёра не изменилось, ни один мускул не дрогнул. Сложно было сказать, как она относится к ним всем и к нему лично, потому что с таким непроницаемым лицом доктор могла и в автобусе ехать, и вырывать у людей позвоночники. Каждый человек был хорош в чём-то одном. Так вот искусством доктора Инги был её профессионализм.

Да, надо признать, если бы Павел возглавлял Систему, он бы тоже назначил её на эту должность.

– Павел, – обратилась она, не моргая, – именно обсуждая наши идеи и мысли, мы в конце концов приходим к соглашению. Обсуждая проблемы с другом или компанией, мы с большей вероятностью найдём решение. Даже если мы, как слушатели, не будет давать оценку твоим мыслям, тебе самому будет легче расставить приоритеты и найти истину среди ошибочных выводов…

Опять она об этом. Павел сомневался, что он заслуживал звание «проблемный пациент», – опять же, он смотрел фильмы, – и повышенное внимание к его персоне без приукрас выглядело подозрительно. Что ему ещё сделать, чтобы от него отстали? В конце концов, он здесь не ради терапии.

– Может, завтра, – сдался он. Деланное сожаление, как он надеялся, отразилось на его лице. – Я правда попытаюсь.