The lust (СИ)

Судьба сегодня не на его стороне. Вся семья, за исключением дяди, сидит за столом в гостиной и обедает. Юнги кладет рюкзак на кресло и, подойдя к столу и не поднимая с пола глаз, учтиво кланяется сперва Чонгуку, а потом матери (Суран) и брату с сестрой. Если Чимин, как и всегда, легонько кивает в ответ, то мать даже не меняет надменного выражения лица и взглядом указывает Юнги на стул. Мин проходит к столу и садится на свое место, справа от Чимина, рядом с сестрой. В отсутствии отца во главе стола сидит Чонгук, по правую руку его мать, а по левую Чимин и Мона.

У Юнги нет аппетита. Он никогда не ест за общим столом, скорее просто ковыряется вилкой в тарелке и ждет, когда можно будет выйти из-за стола. Потом Мин незаметно пробирается на кухню и, наспех собрав себе бутерброд, снова бежит к себе. В этой семье традиции свято соблюдаются, поэтому очередную пытку в час Юнги старается стоически перенести. Он не поднимает голову от тарелки и продолжает нарезать на кусочки стейк из лосося, ни один кусок которого он пока в рот не отправлял. Юнги кажется, что левая сторона его лица полыхает синим пламенем, и виной тому пробирающийся под кожу и подпаливающий парня изнутри взгляд черных глаз. Мин не дышит почти, молится про себя, чтобы хотя бы сейчас Чонгук его не трогал и оставил в покое, но высшие силы видно заняты более важными делами.

— Что не нравится? Ты к более изысканным блюдам привык? — ненавистный голос разрывает тишину. Чонгук откладывает свою вилку и продолжает смотреть на младшего.

Приемыш отца выбешивает. Чонгук его искренне ненавидит и считает, что этот мальчуган не имеет права носить их фамилию, жить в его доме и есть их еду. Чонгук никогда не обращал внимания на своего двоюродного братца, и все бы так и продолжалось, если бы дядя не предал клан. После того, как отец отомстил и привел этих детей в дом, Чонгук не разговаривал с отцом ровно три месяца. Тогда он и поставил цель выжить Юнги из своего дома. Этот мальчуган, смотрящий на него с ненавистью исподлобья, заставлял кровь Чонгука вскипать в венах. Чон еле сдерживает себя от того, чтобы не свернуть ему шею. Если Мона сразу влилась в семью и учтиво себя вела со всеми ее членами, Мин не смирился, он отвечал вызовом на вызов, он сопротивлялся, стоял на своем и всегда проигрывал. Все равно Чонгук втаптывал его в грязь, в его слезы и кровь, но взгляд не менялся. Чонгук уверен, что Юнги их ненавидит из-за своей семьи, что если Юнги не остановить сейчас, то он когда-то пойдет по стопам своего отца и тоже предаст клан. И именно поэтому, несмотря на все уговоры отца, Чон категорически отказывается брать Юнги под покровительство после передачи власти. У Юнги гнилая кровь и взгляд полный ненависти. Если с первым пока разобраться Чонгук не может, то стереть этот прошивающий насквозь взгляд будет целью номер один Чона. И он этого добьется. Он всегда добивается своего. Мин Юнги никто.

— Нравится, — еле слышно, не поднимая голову с тарелки, отвечает Мин.

— Я понимаю, что тебя не воспитывали, и чему может научить отец, предавший своего брата? Но, если ты сидишь за моим столом, будь добр, имей уважение и ешь мою еду! — от голоса Чонгука леденеют внутренности.

— Я не голоден, — треснувшим голосом говорит Мин и рвет на мелкие кусочки салфетку, зажатую в руках под столом.

— Подойди, — приказывает Чонгук.

Юнги прикрывает глаза, убеждает себя не делать глупостей и медленно поднимается. Все остальные продолжают обедать и ведут себя как и всегда, будто их это не касается. Юнги, еще во время первого конфликта с Чонгуком, запретил Моне вмешиваться. Мин хорошо знает этого урода. Если Юнги сопротивляется или не выполняет его указаний, он потом отыгрывается на сестре. Тут ей даже не помогает статус любимицы у Хьюна.

Каждый шаг дается с трудом. «Наверное так чувствуют себя приговоренные к казни», — думает Мин и останавливается слева от Чонгука. Чон берет свою тарелку с недоеденным стейком и, продержав несколько секунд на весу перед Юнги, разжимает пальцы. Тарелка с глухим стуком падает на толстый ковер, пачкая своим содержимым, как дорогой ковер, так и обувь Мина.

— Приятного аппетита, — ухмыляется Чонгук и ожидающе смотрит на брата. Юнги вздрагивает, нервно комкает подол школьной рубашки и не смеет поднимать взгляда.

— Раз уж ты не можешь вести себя за столом, обедать теперь будешь только так. Сядь и ешь, — отчеканивая каждое слово, говорит Чон.