The Мечты. Бес и ребро

- Ну все правильно, что уж. Из нас троих в психиатричку только я угодила. Вот только никогда я еще не была так уверена в своих поступках и решениях, как сегодня!

- В каких еще решениях? – мрачно спросил Марк, впрочем, кажется, догадываясь.

- Мы с Андреем планируем пожениться. Как только все решится с Олегом.

- Вот так сразу? – опешила Рита. – Вы сколько знакомы? Обалдеть… Правда, что ли?

- Нет, блин! Шучу! – развела руками Стефания и сердито отвернулась к плите, продолжив колдовать над чаем и бухтеть: - Сами же сказали, что будет через пять лет. Вот мы и торопимся. Времени ж охренеть как мало. Он же прям завтра собрался помирать от старости. Ну вы нормальные, а?! Как-то никому не приходило в голову, что бабушка Фаня прожила прекрасную жизнь с дедом. И до самой смерти его любила. А у них разница была еще больше нашей с Андреем.

- Так это когда было-то, Стеш! – вяло возразил Марик. – Конечно, дед на фоне ее деревенских алкашей выигрывал.

- А Андрей тоже выигрывает. Уж мне-то можешь поверить.

- Фу, Стеха!

- Тебе чай с сахаром? Рит?

- Не хочу чая, - вздохнула невестка. – Жарко.

- Сегодня грозу обещали. В холодильнике компот есть, будешь?

- Ну давай компот.

Через минуту перед Марком стояла чашка чаю, а перед Риткой – стакан с вишневым компотом. Его Стешка варила сама. Как раз на жару. Марик придирчиво разглядывал чашку. Потом обвел взглядом все помещение кухни – надо сказать, впервые за все время пребывания в этой квартире. Потом едва заметно хмыкнул.

- Нравится? – зачем-то спросила Стефания.

- Да главное, чтоб тебе нравилось.

- А мне и нравится. Правда нравится. Родителям я сама потом скажу, когда улягутся страсти с Панкратовым. Но мы очень надеемся, что там все скоро разъяснится. Этим занимается зять Андрея, Роман Моджеевский. Слыхали?

- Это кто? – не поняла Рита, весьма далекая в своей среднеобразовательной школе от сильных мира сего или даже их солнечногорского мира.

- Кто-кто? – опешил одновременно со своей половиной Марик, пытаясь поднять челюсть со столешницы. Видимо, он как раз был осведомлен о том, кто такой Роман Моджеевский. Поди таксист. Много чего перевидал и переслыхал.

Стеша лишь закатила глаза, ткнула на брата и сказала невестке:

- Вот он тебе и объяснит, кто это.

- Погоди, это тебя тот самый Моджеевский отмазывать будет, что ли?! – воскликнул Марк.

- Я ничего не сделала, чтобы меня отмазывать! – насупилась Стефания.

- Не уходи от вопроса! Ты хочешь сказать, что зять твоего деда – Моджеевский? И он же занимается твоей проблемой? Охренеть!

- Он всегда был такой тугодум? – спросила Стеха у Риты.

- Вы мне скажите, - отозвалась, между тем, Ритка интересующей ее темой, - так мы депозит снимаем? Нет?

- Нет! – уже хором выкрикнули брат и сестра Адамовы.

- Славтехоспади! – выдохнул дичок на их фамильном древе и тут же добавил: - Но ты того… если чего надо – ты говори…

- На то и семья, - согласился с ней Марик. – А жениха родокам сама представлять будешь. Мы в несознанке.

И в это самое время, когда Стефания Яновна улыбнулась своим замечательным родственникам и подумала, что можно бы предложить им на десерт после всех этих новостей пирогов от Елены Михайловны, коими их вчера вечером снабдили в высотке напротив, откуда-то со двора в раскрытое окно донесся голос старухи со второго этажа, имени которой Стефания Яновна сразу не вспомнила, но очень хорошо помнила и про ее отвратительный характер, и про привычку совать свой нос куда не просят, а уж дребезжащие интонации узнала бы вообще на любом расстоянии. Те нередко оглашали всю округу призывами детворе к порядку и кошкам – идти жрать.

Но сейчас этот голос, вторя последнему замечанию Марка, выдавал буквально следующее:

- Ты, поди, в беспамятстве был, Андрей Никитич, когда с этой профурсеткой бесстыжей связался! Это ж где это видано такое, а? Чтобы молодая баба с мужиком, который ей в отцы годится, за просто так жила! Думаешь, по большой любви? Уши развесил и веришь? Вот помяни мое слово, не просто так она у тебя поселилася! 

Ярко-оранжевые цветы, походившие на ромашки

* * *

Разглядывая нависшие будто бы над самым двором славноизвестного Гунинского особняка грозовые тучи, Малич беззлобно чертыхнулся на пришлого чудака, умудрившегося припарковаться строго напротив ворот. Отчего въезд в данный момент ничем не примечательного по календарю и событиям дня оказался перекрыт. Бросив машину на обочине, Андрей Никитич протопал в родную калитку. Сунулся к Женькиной клумбе и принялся самым наглым образом обрывать ярко-оранжевые цветы, походившие на ромашки и совершенно не известные ему по имени. Они, несмотря на твердое намерение ландшафтных дизайнеров придать двору высокоэстетический вид, беззастенчиво проросли по весне на оставшемся пятачке.

Он как раз тянулся за очередным цветком, когда позади него, на ступеньках крыльца, послышалась знакомая пришаркивающая походка.

- Ой! – донесся до него и голос грозы двора и совести отечества Антонины Васильевны Пищик: - Андрей Никитич! Как хорошо, что я тебя встретила! Будь уж любезен, подсоби. Видишь, у меня тут...