The Мечты. Соль Мёньер

Именно так размышляла Таня, вспоминая рыжего турецкого зайчика, который улыбался на протяжении всего совещания. В свой обеденный перерыв она устроилась на берегу, прихлебывая очередную пайку кофе, и внимательно наблюдала за тихо шуршащими волнами, через раз подбирающимися к самым кончикам ее ботинок и весело отбегающими обратно. Запах крепкого напитка смешивался сейчас с запахом моря, заставляя глубоко вдыхать декабрьский, но теплый воздух. Ветер шевелил ее волосы, и за этой светлой копной, подхватываемой солнечными потоками, золотящейся и играющей светом, немного поодаль наблюдал Реджеп Четинкая с картонной переноской в руках. На другой стороне набережной на скрипке играл уличный музыкант, и потому звуки музыки привносили волшебства в этот яркий день и в сплошную фантасмагорию его решений. Несколько мгновений Шеф стоял истуканом. А потом заставил себя сбросить наваждение и оценить ситуацию трезво.

Дальнейшие его действия имели исключительно продуманный характер. Сначала он подошел к музыканту, сунул ему купюру, буркнув: «Что-нибудь душевное можешь?» А получив утвердительный ответ, направился к Тане.

Не спрашивая разрешения, уселся рядом и, протянув ей переноску, в которой она обнаружила ароматные, еще теплые, но самые обыкновенные лимонные пончики, проговорил:

- Ты не обедала, кажется.

Она обернулась и удивленно вскинула брови.

- Но и курьера я не вызывала.

- А я не курьер, я – шеф. Чувствуешь немного другой уровень квалификации? И потом, это лучшие пончики на набережной, а ты наверняка не пробовала. 

- Это и напрягает, что ты не курьер, - Таня пристально глянула ему в лицо, и в этот момент волна, явив человекам свое коварство, накатилась на ее боты и с самым победоносным плеском откатилась обратно. А Таня отмерла и фыркнула: - Вот жеж блин! А все ты и твои пончики!

- Я при чем? Я ж не море! – возразил Реджеп, торопливо убирая и свои ноги, вслед за Таней. Ему повезло немного больше – не зацепило. – Сильно намокли?

- Неважно, - отмахнулась Таня и чуть отсела от него. – Ты что тут делаешь?

- Вышел. Тебя увидел. Решил навести мосты. Мы как-то по-дурацки начали.

- Что начали?

- Работать вместе, джаным, - расплылся в улыбке турок.

- Я тебе не джаным!

- Хорошо, хорошо, только не сердись. Холодно?

- Ты сейчас серьезно? – снова удивленно глянула на него Таня.

- Тут магазин рядом. Давай сбегаю носки тебе куплю сухие. Хоть влагу втянут.

- Ты сейчас серьезно?! – повторила Таня и пощелкала перед его лицом пальцами.

- А я, по-твоему, не могу беспокоиться о коллеге? Все-таки не июль. Ну вот простудишься ты, чихать начнешь. На больничный уйдешь. А Хомяков и так без Лики. Повесится наш директор, даже до католического Рождества не доживет.

- Зато ты будешь спать спокойно.

- А если не буду? – усмехнулся Реджеп.

- С чего бы вдруг?

- Глаза у тебя красивые, джаным. И так сон потерял.

- Кажется, ты уже вирус подхватил, - икнула Таня. – И я тебе не джаным!

- Хорошо, не джаным, - согласился Реджеп. – Но глаза-то красивые. Почему не ешь?

- Не доверяю тебе.

- Ты считаешь, что я подмешал тебе яду?

- Скажем… не яду, но… - она вздохнула и отвернулась к морю. – Разве не мог?

- Не мог, - уверенно отрезал Реджеп. – У меня на это целое множество причин. Во-первых, я повар. Это даже круче врача, который дает клятву Гиппократа. То есть сознательно вредить я никому бы не стал. Во-вторых, причина и накал нашего противостояния не стоят того, чтобы портить эту замечательную выпечку, а поверь, она совершенна. Готов поспорить, лучше ты нигде не ела. Потому это было бы кощунством – касаться шедевра с иными целями, чем его истинное назначение быть съеденным твоим прекрасным ротиком. Ну и в-третьих, глаза-то и правда красивые, джаным. Разве можно обидеть эти глаза, даже если они глядят не на меня, а на море? 

- Еще раз. Последний, - медленно и упрямо проговорила Таня. – Я тебе не джаным!

- Я помню, - мягко улыбнулся Реджеп и всем корпусом подался к ней, захапав ее в объятия и притянув к себе. – И губы красивые…

Последнее прозвучало почти шепотом. И потом к этим самым красивым губам Тани-ханым прижался его вконец попутавший рамсы турецкий рот.

В следующее мгновение в стороны летело все. Пончики, наглые руки и даже чайки, ополоумевшие от девичьего возгласа «Ты совсем охренел?!», в то время как сама Таня отчаянно вырывалась из янычарских рук. Он сперва даже не понял, что творится, – как правило, его восточная романтичность пополам с комплиментами и напористостью отказа не знали. А тут такое. Наверное, потому и медлил. А когда дошло, тоже не сразу отпустил – надо было еще переварить.

- Ты чего? – выдал он, глядя в ее сердитое лицо.

- Я чего? – Таня со всей силы толкнула его обеими руками в грудь. – Я чего?! Уйди отсюда. Не доводи до греха!

Еще немного потупив – на два моргания – он все-таки прервал свое самое глупое на свете объятие. Правда нехотя – она как-то уж очень хорошо помещалась в его лапах, но что ему еще оставалось?

 - А то что? – хмыкнул Реджеп уже совсем другим, немного даже насмешливым тоном.