The Мечты. Соль Мёньер

Роман Романович, конечно, шеф-поваром не был

Роман Романович, конечно, шеф-поваром не был. Он был всего лишь скромным президентом собственноручно созданной корпорации и держателем контрольного пакета акций. Но, тем не менее, с Реджепом Четинкаей, о котором он не имел вообще никакого понятия, кроме того, что в «Соль Мёньер» шеф-повар – турок, его роднило ревностное отношение к своему делу и несомненная способность отделять мух от котлет, а потом смешивать их в потрясающие блюда, которые на выходе сделали бы честь даже обладателю мишленовских звезд.

В целом, его жизнь складывалась вполне успешно. Любимая женщина была с ним рядом, и он умудрялся убеждать себя, что отсутствие брака – лишь дань ее женским прихотям. Она имела на них право. Младшая дочь – вила из него веревки, как и полагалось всякой крохе престарелого родителя. Старший сын, вроде бы как, тоже вполне состоялся, а тот факт, что уже много лет носа не казал и мало с кем из семьи близко общался, – не становился препятствием для его гордости за Богдана.

Ну а Таня… Таня при всем видимом нейтралитете все же больше была по ту сторону его реальности. Ну в смысле по сторону матери. И с этим бороться Роман Романович не собирался, все еще надеясь, что время само все утрясет. Не обижается – уже хорошо. На ужины приезжает – отлично. И глупыми просьбами тоже не обременяет, хотя ему было бы не трудно их исполнять.

Но за глупые просьбы в его многочисленной родне отвечала бывшая жена.

Именно ее имя и отобразилось на экране мобильного телефона ближе к концу рабочего дня, когда он раздумывал над тем, чтобы удрать домой пораньше. Но, как это бывает свойственно перелистнутому и забытому, Нина решила в очередной раз напомнить о себе. Если она начнет ему звонить каждый день, то ближе к пятнице он рехнется.

- Привет, - принял Роман вызов, отправляя в рот шоколадную конфету и шелестя фантиком.

- Рома, у нас беда, - в места в карьер выдала Нина Петровна. – Таня… У Тани роман.

Тут стоит отметить, что Моджеевский очень хорошо усвоил разговор, случившийся у него накануне с дочерью. И то, что она ни с кем без «привязанности» – усвоил тоже. Как отца его это вполне устраивало. А что себе придумала Нина – не имел никакого представления.

- Это точно беда? – на всякий случай спросил он.

- Да! – вскрикнула бывшая. – Как иначе? Он мусульманин. Ты понимаешь, что это значит?

- Он? Вчера ж она была лесбиянкой, или я что-то путаю?

- Рома! Не цепляйся к мелочам. Я своими глазами видела.

- Что видела? Что он намаз совершал?

- Как он с дочерью нашей целовался, - выдохнула Нина Петровна. – Рома, а гаремы где-нибудь разрешены, а?

- Да какие еще гаремы? – выдал в космос Моджеевский и выбросил фантик в урну. – Объясни ты толком, что произошло. Чего переполошилась. А я разберусь.

- Разберешься ты, - сварливо проговорила Нина. – Говорю же тебе. Он мусульманин. Турок. А вдруг… вдруг он с террористами связан?

- Да какие еще террористы, Нин! Каждый турок террорист, что ли? – не каждый, конечно, но одного турецкого «диверсанта», отбившего его проект, Моджеевский определенно знал, однако Нинку и правда надо было как-то угомонить. – Что за ерунда такая? Откуда он взялся?

- Из твоего ресторана, Рома. Из твоего! Вот не хотела я, чтобы Таня там работала, - затараторила бывшая жена. – Совсем против была. Но ты же все делаешь по-своему. У тебя одна излюбленная тактика – потакать всем капризам. Хорошо, хоть Богдан знает этому цену. И Таня скоро обязательно поймет. Если только этот… не сделает чего. Вот как она так вляпалась!

- Да во что она вляпалась, Нина! – рассердился Роман, но старался держать себя в руках. Ссориться с ней не имело смысла. Никогда не имело. – Она работает, она всем довольна. Понравился парень – прекрасно. Вчера ты страдала, что ей никто не нравится. Кстати, кем он там у меня? Не официантом, надеюсь?

- Не намного лучше, но какая разница. Он не наш! А если заставит Таню веру поменять? – выдала Нина новую идею. – Рома, это кошмар!

- То есть основная проблема, которая тебя волнует – это его религия?

- А тебя не волнует? Ну коне-е-е-ечно! Когда тебя волновали мои дети! Господи, зачем я вообще только тебе позвонила. Знала же! – вскрикнула Нина и бросила трубку. Моджеевский мог сколько угодно восклицать в космос, что это их общие дети, но она этого уже не слышала. Ей было все равно. С тех самых пор, когда она поняла, что вместе им уже не быть, и что он окончательно стал чужим, сойдясь с левой бабой, она стала позволять себе подобные выпады уже безо всякого зазрения совести. Чего церемониться с донором?

Но вопроса это не решало. Нужно было что-то делать с Таней и ее нерусским хахалем. Несколько мгновений Нина, часто моргая, чтобы не расплакаться, смотрела на экран, а потом нашла единственно верный выход из сложившейся ситуации. И вполне закономерный.