The Мечты. Весна по соседству (СИ)

- Но почему? – выпалил Артем. – Я... я тебе вообще не нравлюсь? Чем я до твоего Моджеевского недотягиваю? Я дурак? Со мной не о чем поговорить? Или нудно? Или ты... ты все еще считаешь, что я милый мальчик, и значит, мне ребенка доверить нельзя? Черт! Ну вот что тебе не так? Я же действительно стараюсь! Быть рядом и помогать!

- Ты ведь и сам знаешь, что на такие вопросы не бывает ответов. Ты хороший. И для кого-то ты обязательно станешь самым лучшим. И тебе не придется снова озадачиваться несовпадениями.

- Я три года по тебе сохну... Вот мечта у меня – ты.

- Мечты меняются, Артем. И в этом нет ничего неправильного.

- Иногда меняются не мечты, а мы... мы изменяем мечтам. Или мечты меняют нас. Что, по-твоему, хуже? – проговорил он, и на мгновение ей почудилось, что она знает человека, который мог бы ей задать подобный вопрос. Но только это давно забыто. Дежа вю.

- Мечты нас не меняют, - медленно, задумчиво сказала Женя, сцепив пальцы и заталкивая внутрь накрывшие ее на мгновение воспоминания о севере посреди лета. – О чем бы мы ни мечтали – мы такие, какие есть. Просто не все случается вовремя.

И теперь вздрогнул он, потому что был только один человек, который мог бы ему так ответить. Кто-то, как ему казалось, кто говорил с ним на одном, понятном обоим языке. Может быть, потому что на самом деле каждый из них вел бесконечный разговор с собой. И каждый из них нуждался в том, чтобы хоть с кем-нибудь делиться важным.

- Если бы я стал ухаживать за тобой раньше, чем ты на Моджеевского дораду перевернула, у меня были бы шансы, что сегодня все было бы иначе? – облизнув губы и неожиданно севшим голосом спросил Артем.

- Не знаю. Правда не знаю…

- Жень...

- Что?

- Я думал, у меня день сегодня удачный. Все так отлично складывалось, - он мрачно усмехнулся и наконец отошел от нее. Подошел к своей чашке с чаем, сделал глоток. – Мы с тобой одинаково любим сладкое и гулять по улицам. Что-то могло бы и получиться.

- Может быть, и могло, - Женя пожала плечами и тоже посмотрела в свою кружку. – А сейчас не может.

- Ладно, я понял... Если решу уехать, пришлю тебе открытку и буду иногда сбрасывать фотки Торонто. Или куда еще занесет.

- У тебя все обязательно будет хорошо, - кивнула Женя. – И я очень рада за тебя.

- Ты не передумаешь?

- Нет, Ром… - быстро отозвалась Женя и испуганно осеклась. Резко вздрогнув, Юрага пролил на себя чай, едва не уронил чашку и растерянно посмотрел на нее.

- Черт... – сдавленно выдохнул он.

Женя отвела глаза и молча смотрела в темный провал окна. Она видела там весеннее утро почти год назад. Мужчина, похожий на Ричарда Гира, собака, не обращающая внимания, что именно в этот миг две линии двух еще чужих друг другу людей пересеклись в одной точке. И машина. Которая, оказывается, ей нравилась! Которая, вероятно, демонстрировала тот особенный размах, с которым Роман подошел к оплате.

Женя тряхнула головой, от чего воспоминания развеялись, и проговорила, не глядя на Артема:

- Скоро весна. Хорошее время начинать все сначала.

- Я попробую, - услышала она в ответ. А потом, вслед за звуком его голоса, раздался негромкий стук – Юрага поставил чашку на стол. – Я пойду... я еще своим не говорил ничего... будет буря.

- У тебя получится, - уверенно проговорила Женя на прощанье. Ответом ей стала его неловкая улыбка.

Больше он уже не приходил. А спустя несколько месяцев в почтовый ящик Гунинского особняка действительно упадет открытка из Торонто с изображением береговой линии и их знаменитого Си-Эн Тауэра. Открытку вытащит Андрей Никитич. Улыбнется себе под нос и отдаст Женьке при первой же встрече. Но это будет потом.

А сейчас Артем шел в соседний подъезд, чтобы пробовать и правда думать, как жить дальше, строить планы и уже по-настоящему начинать все сначала.

Буду рядом!

Начинать сначала, блин. Легко сказать – трудно сделать.

«Буду рядом!» - передразнил самого себя Роман, глядя в зеркало на воспаленные глаза и взъерошенную шевелюру. Он почти сутки проспал от действия таблеток и высокой температуры, накрывших его как-то одномоментно. Когда дело касалось самого обыкновенного гриппа, он переживал абсолютно все прелести данного состояния – с больным горлом, насморком, с помощью которого недолго ванну наполнить, жаром под 39 градусов – дом можно отапливать, и ломотой во всем теле.

Вызывать врача – отказывался. Он искренно считал, что с простудой надо тупо отлежаться. Ну и эскулапов недолюбливал, но кто ж им по доброй воле в плен сдастся? С точки зрения Моджеевского сопли – не повод идти лечиться. Он и так недавно… очки купил! На этот год лимит его общения с людьми в белых халатах был определенно исчерпан.