The Monster Always Returns: American Horror Films and Their Remakes

В любом фильме гендерные стереотипы присутствуют в изобилии, но есть и явная тенденция к появлению более заметных и независимых женских персонажей.¹ Так, в последних версиях "Похитителей тел" (1993, 2007) и "Нечто" (2011) главные герои - мужчины и женщины - полностью заменяют собой повествовательные роли своих предшественников-мужчин. В фильме "Техасская резня бензопилой" (2003) женщина-протагонист усиливается, превращаясь в активного главного героя, а не в выжившего по воле обстоятельств. Менее заметные изменения наблюдаются в "Рассвете мертвецов" (2004), где на смену откровенной, но пассивной главной женской роли приходит несколько более активных персонажей, и в "Безумцах" (2010), где немного улучшен слабый любовный интерес. Однако в обоих фильмах главными героями по-прежнему остаются мужчины. После полностью мужского "Нечто" (1982) "Хэллоуин" (2007), пожалуй, единственный шаг назад, поскольку в нем прежний главный герой отодвигается на вторую половину фильма и поднимается тема эксплуататорского изображения женских тел. Стоит отметить, что любая оценка агентности персонажей производится в контексте жанра ужасов, который обычно оставляет мало места для героических протагонистов или даже полностью развитых персонажей. Виктимизация вполне ожидаема, но имеет значение, терроризируют ли и убивают ли мужские и женские персонажи совершенно разными способами, и кто из них выживает по какой причине. Расширяя представление о последних девушках фильма-слэшера, ремейки демонстрируют как незначительные, так и значительные шаги в сторону более разнообразного изображения полов, сохраняя при этом стереотипы жанра, такие как кричащие женщины-жертвы, часто низведенные до второстепенных персонажей.

Это часто медленное и заикающееся движение вперед, вероятно, разбавлено тем, что может быть прочитано как рост консервативных семейных ценностей. Недавние ремейки демонстрируют небывалый подъем поддержки семейных уз всех видов: романтические партнерства, родственные и нуклеарные семьи или стремление к ним изображаются более ярко и благосклонно. В центре внимания "Вторжения" (2007) - мать, главной заботой которой является безопасность ее ребенка, главная героиня "Техасской бензопилы" (2003) хочет отказаться от образа жизни хиппи, чтобы создать семью, "Хэллоуин" (2007) демонстрирует как неблагополучную, так и идиллическую семейную жизнь, "Рассвет мертвецов" (2004) подчеркивает важность различных человеческих связей в условиях кризиса, и даже радикальное разрешение "Безумцев" (2010) оставляет ядро нуклеарной семьи нетронутым. Разумеется, такое развитие событий не столько указывает на глобальную тенденцию, сколько выявляет различия между конкретным набором фильмов ужасов 1970-х годов, которые резонируют с низким уровнем доверия к отношениям и семейным структурам в свой исторический момент, и их ремейками 2000-х годов. Аналогичные оговорки можно применить и к незаметно возросшему присутствию христианских мотивов или образов от двусмысленного изображения в "Рассвете мертвецов" (2004) и мессианской фигуры Оливера в "Вторжении" (2007), до образов распятия в "Резне бензопилой" (2003) и изгнания из рая, о котором говорят первые кадры "Безумцев" (2010).

Тем не менее, эти тенденции заметно совпадают с дальнейшей дегуманизацией монстров, чтобы соответствовать критериям, которые Вуд наблюдал в "реакционном крыле" ролевого кино в 1980-е годы (192-93). Казалось бы, нынешние ремейки в значительной степени продолжают идеологический путь, описанный Вудом, но, как показал подробный анализ, позиции отдельных фильмов обычно сложнее, чем предполагает политическая дихотомия Вуда. Масштабы идеологического сдвига в жанре также могут быть искажены подбором примеров. Контркультурно настроенный независимый фильм ужасов 1970-х годов привлек большое внимание критиков, но он по-прежнему представляет собой лишь один небольшой (хотя и влиятельный) сегмент про- литического жанра ужасов. Из-за ограниченного масштаба моего исследования я уделил сравнительно меньше внимания другим волнам производства и воспроизводства ужасов, которые могли быть подвержены менее выраженным или даже противоположным идеологическим сдвигам.