The One. Единственный

Они весьма прагматично решили вопрос раздела совместно нажитого имущества. Сбережения в банке поделили ровно пополам. Ник также предложил ей остаться жить в их квартире, пока она не захочет ее продать. Собственно, он взял лишь одежду и портфель с проектами. Все остальное всегда можно приобрести заново. Последние полтора месяца Ник жил в квартире Алекса и за это время не обменялся с Салли ни единым словом.

Когда бесконечный день на работе наконец завершился, он отправился на вокзал, чтобы съездить в Лондон и обновить загранпаспорт. Прибыв чуть раньше отправления поезда, решил скоротать время в «Старбаксе» за чашкой горячего шоколада.

Откусив кусок черничного маффина, Ник довольно улыбнулся. Всего за несколько месяцев его жизнь перевернулась с ног на голову, но при этом он остался жив. Раньше он даже не подозревал, какую радость принесут с собой эти перемены. Новая глава его жизни приближалась с головокружительной скоростью, и он сгорал от нетерпения узнать, что ждет его впереди.

В кармане завибрировал телефон. Вынув его, Ник посмотрел на экран и увидел сообщение от Салли. «Нам надо увидеться», – говорилось там.

Ник закатил глаза. Он не хотел быть жестоким, но, видит бог, ему было нечего ей сказать.

«Не думаю, что это хорошая идея», – ответил он.

«Очень прошу».

«Что такое?»

Ответ пришел в виде картинки – и мир Ника провалился в тартарары. Салли прислала ему картинку УЗИ.

Глава 70 Элли

Глядя на картину на противоположной стене, Элли нервно барабанила пальцами по стеклу рабочего стола. Картину эту она приобрела два года назад, отдав за нее сорок тысяч фунтов. Приобрела, поддавшись минутному порыву, увидев его на мольберте в окне галереи в Найтсбридже. Это был портрет маленькой девочки в голубом пальтишке и с огромными зелеными глазами, которые смотрели со взятого в рамку полотна в мир перед ней. Со всех сторон, стоя к ней спиной, ее окружали взрослые и как будто не замечали ее присутствия. Девочка была очень худенькая и похожа на эльфа. Пальтишко на ней было расстегнуто, и под ним виднелся топик, под которым, в свою очередь, смутно проступали очертания ее сердца. Его можно было увидеть, только если хорошо присмотреться. Было в печальном выражении лица девочки и в ее глазах нечто такое, что словно магнитом притягивало к себе взгляд Элли, и она порой забывала все на свете. Сердца девочки почти никто не замечал, Элли же никогда не пыталась обратить на него чье-то внимание. Что же касается Тима, то первое, что он заметил, войдя к ней в кабинет, – сердце.

И вот теперь, глядя на эту картину, Элли думала о Тиме, а точнее, о том, почему, как и эта девочка, он что-то утаивал.

В тот миг, когда Элли увидела на фото, которые он прятал от нее, его мать, она тотчас ее узнала. Саманта Уорд. Лет пятнадцать назад они работали вместе. Хотя на снимках с сыном она была гораздо моложе, Саманта работала лаборанткой в созданной Элли команде, когда только-только был открыт ген совпадения ДНК.

Элли была уверена, что Саманта была в числе тех, кого она в шутку называла «первенцами» – группа коллег, на которых проверялась верность ее теории. Правда, когда ей для экспериментов требовались подопытные кролики, она не всегда следовала правилам.

Саманта запомнилась ей как седая, немолодая, немногословная женщина. Когда Элли «переросла» свою лабораторию и своих коллег, они, как и Саманта, будучи теперь бесполезными ей, просто исчезли с ее радара.

Сохранив фото Тима и его матери на своем планшете, Элли позже открыла его снова. Между ними имелось несомненное внешнее сходство: у обоих были та же теплая улыбка и карие, чуть раскосые глаза. Тим редко говорил о ней, а когда все же делал это, то всегда с неизменной теплотой. Он был благодарен ей за то, что она «пахала» сразу на нескольких работах, чтобы он мог ездить на школьные экскурсии, а позднее – учиться в университете. Элли знала, что Тим до сих пор переживает ее внезапную смерть от сердечного приступа.

А еще она была уверена: это отнюдь не совпадение, что в ее жизни возник сын одной из ее бывших «лабораторных мышек», и ей хотелось непременно знать почему. Знала ли она Тима вообще? Самым простым решением было бы спросить его самого, но Элли решила найти ответы на вопросы сама.

* * *

– Что-то не так? – спросила Кэт, когда Элли без предупреждения пришла к ней в кабинет.

– Мне требуется твоя помощь, а также обещание, что наш разговор останется между нами, – сказала она, и женщины сели на диван. Придвинувшись ближе к Кэт, Элли продолжила: – Ты как-то раз сказала, что, однажды увидев, больше никогда не забываешь человеческое лицо. Это так?

– В общем-то, да, – нервно ответила Кэт.

– Помнишь, во время рождественского корпоратива ты сказала мне, что мой партнер якобы приходил на собеседование, только тогда его звали иначе – Мэттью, если не ошибаюсь?

Кэт кивнула.

– Ты уверена?

– Прошу вас, не сердитесь на меня, – дрожащим голосом ответила Кэт.

– Я не сержусь. Почему я должна сердиться?