The Phoenix (СИ)

Я привыкаю к теням так же быстро, как и они ко мне. Воздух среди мрака теплый, едва уловимый. Ты понимаешь, что дышишь только тогда, когда кислорода становится критически мало. И ты все хватаешь его ртом, в надежде не задохнуться. Темнота – поток бушующей массы, что кружится в пространстве. Мы как будто не движемся, зато движется все и вся вокруг нас. Летит. Прерывается. Приходит в движение. Снова замирает. Возвращается в нелепый, подвижный танец.

Вокруг нас нечто похожее на полотно звездного неба. До него можно дотронуться, оно, словно ватное, растворяется от моего касания и вновь восстанавливается по мириадам звезд. Свет в полумраке – теплый и мягкий – завораживает. Мы то выныриваем к самим звездам, то оказываемся в низинах, темных и густых, как и души, касающиеся нас. Ди Анджело напоминает мне об опасности, которая подстерегает нас здесь, но я не понимаю, как подобная красота могла быть источником опасности.

Лицо Нико сосредоточено на чем-то впереди нас. Он чуть наклоняется и шепчет:

– Держи образ матери в голове. Повторяй ее имя – тени сами приведут нас.

Я пытаюсь думать о том, что так важно, но покрываюсь мурашками, прикрывая глаза. Нико – друг и наставник, – рядом. Совсем рядом, запредельно близко. И об этом совсем нетрудно забыть, когда его рука, отпуская мою ладонь, касается то предплечья, то изгиба локтя. Словно боится потерять контакт со мной.

Ну конечно. Это необходимость, чтобы я «не застряла» в тенях. И я в который раз напоминаю себе об этом. Приходится поднапрячься, вспоминая имя той хрупкой женщины с сигаретой во рту, ведь ее образ – с отблеском седины в светлых волосах, тонкими губами и сутулой, по-девичьи красивой осанкой – навсегда отпечатался в моем сознании. Поверить в то, что эта женщина – моя мать, так же сложно, как и понять: как девочке из воспоминаний Гелиоса могло быть двенадцать лет?

Я не врала Нико, когда рассказывала историю о том, как оказалась в приюте. На самом деле, я раскрыла ему душу, не задумываясь об этом, а значит, врать в тот момент было моей последней задачей. И все же – это была я. Я – темноволосая, зеленоглазая, с прорезью веснушек и ямочками на лице. Я в двенадцатилетнем возрасте оказалась за пределами приюта. Возможно ли это?

Ее звали Пэгги. И, если мое имя могло значить «храбрая», то ее, скорей всего, означало «светлая». Именно это слово пришло на ум, когда я впервые увидела ее. Имя женщины тает на губах, хотя я даже не произношу его вслух. Все, что нужно помнить – ее ссутулившуюся спину, глаза, полные ласки и улыбку, такую же теплую и обезоруживающую, какой была она сама.

И это имеет некий отклик в тенях. Резкий толчок воздуха нам в спины, и ладонь Нико сильнее сжимает плечо. Все эфемерные, легкие и парящие чувства исчезают из моей души.

– Что происходит? – едва слышно спрашиваю я.

– Будь начеку, – бросает Нико как-то совсем тихо.

– Я думала в тенях мы в безопасности.

– Так и было, – отвечает ди Анджело, но помедлив, добавляет: – раньше.

Наконец, мое имя не оправдывает моих чувств. Мне было страшно, и никакой особой храбрости я не испытывала, хотя бы потому, что увидела отблеск стигийской стали. Нико обнажил меч. Вот только не уверена, что он особенно поможет нам в схватке с тенями.

Звездное небо стало непроницаемо черным. Стены (если это только были стены) дрогнули, а нас тряхнуло вслед за ней. Рука Нико, отчаянно сжимавшая мою ладонь, отчего-то холодеет и становится все более влажной. Он боится. Боги, Нико – Бесстрашный – ди Анджело боялся за нас обоих. Не мне одной стало не по себе, когда из мрака, нам навстречу, скользнуло что-то легкое и воздушное, словно подброшенная в воздух ткань атласа.

– Держись рядом и ни в коем разе не выпускай моей руки, поняла? – голос грубый, но скорей от страха, что я вновь ослушаюсь приказа.

В этот момент я клянусь себе, что не ослушаюсь наставника, подтверждая это коротким кивком головы. А уже в следующее мгновенье раздается голос незнакомки:

Ты все-таки пришла за ней.

В ужасе я оборачиваюсь к Нико. Его лицо сосредоточено и напугано, но явно не удивлено. Голос девушки заполняет меня всю до краев, как когда-то это было в воспоминаниях Гелиоса.

Он не слышит меня. И никогда не слышал. Ты должна разжать ладонь, Беатрис, если хочешь узнать всю правду до конца.

Я подавляю приступ паники. Нет, так и должно быть. В сделке с богами всегда есть двойное дно: вот он, наш камень преткновения. Если я не разожму ладонь – не узнаю, где Чарли. Не узнаю, где Чарли – восстанет Уран. Восстанет Уран – особенно и раздумывать будет не над чем. Вот только остальная цепочка событий не так важна: есть Чарли, и я должна его защищать.

Конечно, Беатрис. Важен Чарли, а все остальное ты переживешь, поймешь и проглотишь, ради своей семьи и друзей. Гелиос не врал тебе – Пэгги мертва и ждет тебя среди теней, но Нико…

Голос эфемерной незнакомки надламывается. Нико по-прежнему настороже, но он даже не замечает, как она медленно выплывает из темноты, освещая тусклым светом окружающую тьму.

Ему не найти твою мать. Он ни при чём.