The Phoenix (СИ)

Я практически не могу дышать. Пот заливает глаза, а тяжесть собственного тела тянет меня к земле. Вот она – коварная гравитация. Нико молчит, наблюдая за тем, как сын Зевса (надеюсь, я ничего не спутала) усаживает меня на скамью. Наверное, в душе он ликует. Но, клянусь, это последнее о чем я думаю в данную минуту. Парень подает мне воды, и я выпиваю три стакана залпом. Боль в боку чуть отступает, но я по-прежнему ощущаю дробленный пульс, раздающийся в висках.

– Скажи мне, что это «смягченная» версия, – молю я. – Не хочу чувствовать себя настолько беспомощной.

– На самом деле, он жалел тебя, – наполняя стакан вновь, грустно улыбается Джейсон. – Но никто не становится воином сразу. Тем более человек, тем более девушка.

– Тогда мне стоит поблагодарить своего учителя, – заметив Нико рядом с собой, устало говорю я. – Спасибо, что не прикончил. С твоей стороны это было крайне…

Но я не успеваю договорить, так как в скамью между мной и Джейсоном врезается спата. Еще несколько сантиметров, и я бы лишилась руки.

– Ты что творишь?!

Мой истошный вопль заставляет всех присутствующих обернуться к нам.

– Это ты что делаешь, – грубо отрезает он, кивая Джейсону. – Я – ее учитель. И пока она жива, я таковым и останусь.

Светловолосый выглядит ошарашенным. По-моему, все, кроме самого Нико, считают такое поведение ненормальным. Перси пересекает палубу, приближаясь к нам. За ним поспевает Лео, перемазанный маслом. Пайпер и Аннабет остаются в стороне, пока Хейзел преграждает Нико путь ко мне.

– Перестань, Нико. Ты пугаешь меня, – произносит она.

Сын Аида вытаскивает спату из разрубленной лавки и прячет обратно в ножны. На лице у него пышет злоба и агрессия. Маска безразличия снова растворилась в его подлинных эмоциях. Мне страшно признавать это, но я рада этому. Мне приятней видеть настоящие эмоции, пусть даже такие, как ненависть. Он ненавидел меня в эту секунду.

– Уговор есть уговор, Аннабет. Я доверяю ей только в том случае, если она все время будет у меня под наблюдением. А ты, – обращается он ко мне, – вставай, иначе это кончится кровопролитием.

Внутри разрождается буря, которая копилась с самого утра. Ненависть обретает свое место, она застилает глаза.

– Ты конченый, что ли?! Ты вытащил меня из кровати в пять утра, но я промолчала! Ты бросил моего брата со старыми клячами, но я больше не пытаюсь прикончить тебя! Ты издевался надо мной весь день, но я не жаловалась! Вчера вечером я узнала о том, что Чарли в руках мойр, которые в любую минуту могут перерезать нить его жизни, а спустя неделю на мир обрушится гнев безумного кастрата! И ты ставишь мне условия? Ты чему-то учишь меня?

Я привстаю с лавки и шагаю вперед, как будто бы у меня есть на это силы. Ноги после недолгой передышки ноют еще сильнее, но я с хрустом стискиваю зубы, чтобы продолжить.

– Знаешь, чему тебе неплохо бы поучится? Доверию, кретин! Ты среди замечательных друзей, которые знают, любят и терпят тебя. А все, что они получают от тебя – хмурый вид, твой невыносимый характер и гордыню? – из горла вырывается истерический смешок. – Да пошел ты…

Последние свои силы я вкладываю в то, чтобы оттолкнуть Нико от себя. Не знаю, сдвинула ли я его хотя бы на миллиметр, но чувствую, что больше не могу сдерживать слезы. И мне приходится бежать прочь ото всех. По лестнице, быстро перебирая ногами, чтобы никто и ничто не успел меня остановить.

В каюте Аннабет все еще пахнет сыростью и одиночеством. Я привыкла плакать беззвучно, зарываться в подушку и чувствовать изъедающую кислоту боли. Зажмуриваться до вспыхивающих белых кругов и, если надо, впиваться зубами в холодную кожу сжатого кулака. Так надо, ведь никто не должен знать, что я слабая.

Так было, когда я жила с Марджерами. Так было и теперь, когда я вошла в незнакомый, опасный мир своих друзей.

Но в одном я была уверена точно: Нико прав. Они совершенно не знают меня. И тогда в памяти всплывают слова неизвестного, явившегося во сне.

Кто ты на самом деле?

Кто же я такая на самом деле?..

Naughty Boy – No One’s Here To Sleep (feat. Bastille)

Слезы иссякают только тогда, когда в маленькое окно каюты попадают закатные лучи солнца. Я с трудом привстаю с кровати и выглядываю наружу. Мы сменили курс еще четверть часа назад. Теперь под нами простирается широкими, волнистыми полями океан. Мы летели не слишком низко, чтобы нас заметили судоходные корабли, но и не слишком высоко, чтобы задевать всклокоченные облака.

По моим подсчетам, я провела в каюте Аннабет около трех часов. Много это или мало судить не мне, а всем тем, кто тщетно пытался попасть внутрь. По-моему, Аннабет и Перси соревновались в том, чтобы переплюнуть друг друга по количеству стуков в дверь. Наверное, я была самой большой эгоисткой на всем Арго-II, и я не имела на это никакого права. Но мои требования к самой себе слишком высоки: невозможно не сойти с ума, узнав все это, и теперь я с трудом могу назвать себя адекватной.

– Все будет хорошо, Чарли, – шепчу я тихо. – Обещаю, мой маленький.